Теория адекватности. Поиск оснований. Часть I

И всегда наличествует сильное желание создать «последний рассказ о мире». Или историю, которая бы позволила «понять в себе все и завершить поиски». Но, увы (или к счастью), такое невозможно. Но почему? Акты познающего разума, чувствующего и страдающего существа происходят до самого конца его воления, и заканчивается ли такое после – это тоже загадка. Существо, состоящее из этого тотального воления, горения, страдания; этот вихрь, направленный на все, на что может быть направлено сознание; стремящееся все объять, отрицать, схватить, отпустить… Акты, процессы… Итогом таких волений может становиться рассказ, то есть пережитое, понятое, осознанное, полученное, схваченное… В любом случае, у каждого наличествуют такие рассказы. Подобные истории исчезают и уходят вместе с уходящими… или?

Можно ли в одном предложении или даже в целом рассказе объяснить все? И почему это все ускользает и превращается в конкретный «разговор о предмете»? И почему каждый раз нечто становится сверхважным, и разговор будет происходить именно об этом, а после происходит переключение на другое… А затем никто уже не может понять, чем жили какие-то те вчера, те, кто уже ушел…

История о чем-то может быть рассказана аналогически или математически. И математический рассказ – это только аналогия. Любая схема, таблица, метафора или художественный образ – все это аналогия. Аналогия как способ осмысления чего-то через систему знаков, которые содержат смысл, который раскрывается через прочтение.

Присутствуют различные истории, но иногда некоторые истории становятся почему-то более важными, нежели другие. Истории могут быть записаны, могут передаваться по-другому. Могут быть «визуализированы». Рассказ о мире – это не только история о внешнем, о глобальном, о совокупном и тотальном.

Действительное мышление и процесс после

Там, где наличествует мысль, после присутствует живой рассказ и рассказчик. И если такого активного нет, и если то, что вчера было активным – уже сегодня невозможно действительно проиграть с помощью ума, тогда это просто набор ничего не означающих слов или чего-то другого. И не каждое сознание может воспроизвести ту или иную «музыку», или, возможно, сейчас не тот настрой, или не та пора жизни, или вообще нет интереса к таковому или другому проигрыванию.

Сильное мышление (и другое) предположительно можно свести к сильным рассказам о чем-то. Такие рассказы будут волновать душу и заставлять включаться в прослушивание, услышивание и даже потом в пересказывание или сочинение самим таких же историй. Но когда отсутствует активное воспроизводство, а после – и воспроизведение, тогда отсутствует действительный процесс, который не является тем, что можно определить понятиями «идеология» или «пропаганда» – это иное происходящее…

Сильные рассказы отличаются от других тем, что их направленностью-содержательностью может быть что угодно. При этом сам рассказчик становится тем, что пытаются понять в формате такого разговора. И для такой свободной рефлексии нет запретов, нет ограничений… Все доступно и открыто для интеллекта, который способен воспринять такое. И все ограничения – это только ограничения активного.

И то, что было действительным, – становится бессмысленным. А те, кто могут что-то воспроизвести, обращают внимание на другое, и старое становится мертвым в этот раз, но в последующем все может быть…

Поэтому важен только «сильный интерес к чему-то…» А станет ли это интересно другим – это неважно. И, возможно, другие, сегодня, и не желают заниматься таким воспроизводством-мышлением, а желают только потреблять нечто из произведенного кем-то ранее.

Воздействие на бессознательное и ответ от него

Предположив наличие сознательного (того, что проявляется), а также загадочного и запредельного в каждом, можно, накопив знание о таком, попытаться воздействовать на него (для вещных целей, целей манипуляции, целей игры).

И воздействие может приобретать массовый и массированный характер. Может становиться чем-то значительным, масштабным и служить конкретным лицам, группам, субъектиям. Может предполагать полное разрушение того, на кого воздействуют, или будет стремиться вынудить его к чему-то.

Но в этом всегда кроется кое-что, что не желают учитывать «архитекторы». Можно догадываться, что сознательное, по которому наносятся удары, и скрытое, бессознательное от него, а после и «то, что за этим всем», может неожиданно ответить тому, кто пытается его разрушить или изменить. И даже не через этого, на кого воздействуют, а по-другому, и такое проявится в воздействователе через те механизмы и каналы, понять которые обычным способом нет возможности. И можно утверждать, что «цель оправдывает средства», но возможно после возникнет неожиданный ответ.