Теория четырех движений и всеобщих судеб. Проспект и анонс открытия

Это рассеяло бы предрассудок, в силу которого общество высмеивает мужчину за женитьбу на девушке, уже имевшей любовника. Дамуазели не теряли бы в глазах общества, беря любовников, поскольку они выждали бы для этого положенного законом 18-летнего возраста. Вступающий с ними в брак не испытывал бы угрызений совести, как не испытывает их мужчина, женясь на вдове, имеющей детей. Если брак с женщиной, уже принадлежавшей другому унизителен, то в таком случае, почему мужчина столь падок до брака с богатой вдовой, хотя бы и пришлось при этом воспитывать чужих детей, быть может, даже от различных отцов, если вдова любила поразвлечься? Все это игнорируется, и в то же время женитьба на девушке, имевшей любовника, хотя и не имевшей детей, считается зазорной для мужчины. Эти наши представления о женской чести и добродетели сплошь предрассудочны и видоизменяются по прихоти законодателя. Достаточно издать закон, чтобы было восстановлено согласие между взглядами и природой и отнесены к категории допустимых наслаждений любовные связи, которые, как это ни смешно, вменяются женщине в порок, а мужчине в шутку. Так и получается, что мужчины могут шутить, лишь вовлекая женщин в порок: смешное противоречие; впрочем, оно не более нелепо, чем остальные нравы и взгляды цивилизованных[83].

Тогда пойдет на убыль эгоизм и рабский дух, порождаемый супружеством. Брак портит характер главным образом женщин; они усваивают все пороки своего супруга, не перенимая, однако, у него хороших качеств: неизбежный результат приспособляемости, которой их учат. Выдайте юную Агнесу замуж за Робеспьера, и месяц спустя она станет столь же жестокой, как и он, и будет поощрять все его преступления. Это раболепство супруг сглаживалось бы соперничеством дамуазель: как общее правило, они не старались бы подражать во всем мужчине, так как мужчин они могут менять; у них вырабатывался бы характер благородный и независимый, чуждый во всех отношениях пороков, насаждаемых супружеством, и в том числе эгоизму; люди женатые питают чудовищное недоверие к себе подобным. Чрезвычайно трудно объединить в едином хозяйстве две супружеских пары. Неуживчивость переходит от хозяев к слугам; брать в услужение замужнюю пару обычно избегают. Ведь супружеский дух возбуждает супругов против всего, что их окружает, он убивает благородные страсти и либеральные идеи; вот почему категория людей женатых всегда наиболее эгоистична, наиболее равнодушна к несчастьям, общественным или личным. Их антисоциальный дух столь хорошо известен, что в обществе, желая похвалить мужчину, говорят: он ничуть не переменился после брака; он столь же любезен, как и в бытность холостым.

При любовных корпорациях добродетель и порок будут расцениваться в меру их подлинного достоинства. Я уже указал, что у нас обычно не делают различия между градациями порока; каждая женщина вынуждена притворяться добродетельной, причем наиболее выигрывают дамы легкого поведения; сколько «честных женщин» после добрых двух десятков любовников при душевных излияниях делают вид, будто у них всего полдюжины. А несчастная, у которой их было всего два или три, страдает от бесчестия больше, чем те, кому наплевать на общественное мнение. Этой путанице кладет конец подразделение женщин на корпорации в соответствии с различными характерами. Повторяю, три любовных корпорации, о которых я упомянул, будут подразделяться в свою очередь на девять второстепенных видов во избежание какой бы то ни было путаницы; будет три списка супруг – постоянных, сомнительных и неверных, три списка дамуазель и три списка любовниц. Это будет вполне соответствовать строю страстных серий, характеристика которого дана мною в примечании А; на крайних полюсах каждой серии будут находиться две промежуточных группы, в данном случае – девственницы и независимые: первые не знают чувственной любви, вторые не соблюдают никакого устава в сфере ее осуществления.

Таков минимум свободы, необходимый для правильного развития любовных отношений; всякая система, ставящая больше ограничений страстям, неизбежно страдала бы пороком всеобщего уравнения и философской путаницы, отвратительные результаты которой мы наблюдаем в наши дни.

VII Порочность существующей системы угнетения любви