Теория посредственности

Проблема состоит в том, что мы забыли о том, откуда мы пришли. Скажем, цивилизации всего около десяти тысяч лет, но мы уже ассоциируем с ней наши достижения, да и нас самих тоже. Наш вид существует дольше – впрочем, всего на порядок – но этого недостаточно для того, чтобы делать какие-то, тем более далеко идущие, выводы. То, что мы делаем сейчас, это скорее аномалия, чем нечто естественное, а до недавнего времени соединялось вполне натуральное.

Кроме того, нельзя упускать из виду то, что любой промышленный синтез основывается на природных материалах и задействует законы физики и химии – а с некоторых пор и биологии – что также не добавляет ему искусственности. Подытоживая, мы вправе говорить о том, что она есть больше наше желание возвысить себя, чем что-то настоящее. Сложно придумать нечто, что бы было полностью внеположено этому миру, а потому мы и не наблюдаем подобного, однако какое отношение это имеет к письменности и, уж тем более, культуре?

Начать следует с того, что читать для нас вполне естественно. Мы постоянно обнаруживаем паттерны в окружающем мире, различаем мельчайшие детали, видим закономерности. Дети, не умеющие ещё управляться с текстом, охотно рисуют, отображая на бумаге то, на что они смотрят или беря образы из головы. Несмотря на определённую долю произвольности всякая письменность – не только та, что имеет дело с буквами или иероглифами, но и вообще с любыми знаками и указателями – апеллирует к одним и тем же способностям, а потому, по крайней мере относительно, нормальна.

Вместе с тем должно быть понятно, что именно читать, т.е. практиковать это специфическое занятие, для нас как вида не характерно. Хотя разные письма были изобретены независимо сразу в нескольких местах – что дополнительно свидетельствует в пользу их естественности или же, что также вероятно, необходимости – всё-таки нам приходится учиться распознавать тексты специально, тратя на это время и силы – конечно, на это можно возразить, что мы усваиваем и другие навыки, требующие такой же, если не большей работы, но очевидно, что рассматриваемые умения к задаче выживания имеют маленькое, если существующее отношение.

Как бы то ни было, но ясно то, что письменность бы не состоялась, если бы она шла вразрез с нашими физиологическими особенностями. Пусть, скажем, наши руки и не создавались для игры на скрипке или печатания на клавиатуре, но совершенствовались ради совсем иных целей и задач, они всё-таки в состоянии выполнять и эти задания – а также, разумеется, держать карандаш или перо. В этой связи интересующий нас тут феномен нормален, хотя и немного странен.

В отношении культуры это означает, что в её рамках будут оставаться, закрепляться и улучшаться лишь те явления и предметы, которые не противоречат нашей анатомии. Наоборот, всё, что претит ей, окажется изгнанным, отброшенным, выкинутым за ненадобностью – впрочем, последнее соображение может сохранить нечто, что потребует от нас некоторого привыкания. Опять же здесь действует принцип общего блага. Если что-то полезно для целого, оно никуда не девается вопреки всем неудобствам и даже мучениям. Помимо прочего, действует сила инерции, заводящая порой нас настолько далеко, что мы причиняем себе прямой вред.

Очевидно, что потребности организма – и их совокупностей – представителей одного вида более или менее одинаковые. Это означает, что от одного общества к другому мы будем наблюдать за очень похожими – не идентичными, потому что условия обитания разнятся – социальными практиками и отношениями, оформляющимися в согласии со случайными внешними и внутренними флуктуациями. Т.е. везде и всегда мы обнаружим сущностно одни и те же институты, воззрения, правила, различные лишь по своему облику. Казалось бы, зачем в этой связи было столько времени посвящать письменности и искусственности, и, тем не менее, это было необходимо.

Проблема нынешнего человека – т.е. живущего в лоне по преимуществу западной цивилизации, другие, разумеется, тоже есть, но сегодня весь мир копирует именно эту часть света по вполне прозрачным причинам, что, впрочем, не исключает прекращения этого тренда – состоит в том, что он или она всерьёз верят в то, что они пребывают в какой-то ненатуральной среде, а природа существует где-то если и не вдалеке, то на каком-то расстоянии от них или, по крайней мере, несколько в стороне – естественно, здесь наблюдается некоторый разброс, ведь где-то преуспели в этом больше, а в иных местах, соответственно, меньше. Это обманчивое впечатление не столь уж и удивительно, принимая во внимание современные технологии и достижения последних столетий – однако не стоит их преувеличивать – но оно чрезвычайно ложно, ведь оно упускает из виду то, что наша природа не претерпела сколько-нибудь заметных изменений с момента своего дебюта, а если и подверглась определённой трансформации – или их сумме – то это не надо оценивать, как отрыв от врождённого. И письменность прекрасно демонстрирует наше заблуждение.