Теория праздного класса

Уместно будет для иллюстрирования сказанного выше несколько более подробно показать, как экономические принципы, изложенные ранее, применимы к повседневным явлениям в какой-то одной области общественной жизни. Для этой цели наиболее наглядной иллюстрацией, вне сомнения, служат расходы на одежду. Именно правило материального расточительства находит свое особое выражение в одежде, хотя и другие, родственные принципы денежной репутации также проявляют себя в этом отношении. Иные способы доказательства денежного положения действенно служат своему назначению, обретают популярность всегда и во всем, но расходы на одежду обладают тем преимуществом над большинством прочих способов, что наше одеяние всегда выступает свидетельством нашего денежного положения, указывая на него при первом же взгляде всякому стороннему наблюдателю. Кроме того, верно и то, что общепризнанное желание расходовать напоказ более явно присутствует в одежде и, быть может, практикуется более широко, чем в любой другой сфере потребления. Никто не станет оспаривать расхожее мнение, что большая часть расходов на одежду среди людей всех классов делается не для того, чтобы защитить себя от погоды, а ради достойного внешнего вида. Пожалуй, нигде не возникает столь острого чувства убогости, как в случае если мы ощущаем, что не дотягиваемся до нормы, установленной общественным обычаем в одежде. Для одежды в большей степени, чем в отношении многих других статей потребления, справедливо утверждение, что люди готовы мириться с существенными лишениями в жизненных благах, чтобы только позволить себе то, что считается приличным размером расточительного потребления, а потому вполне обычно видеть, как люди, проживающие в суровом климате, подвергают себя опасности заболеть, надевая легкую одежду, только чтобы казаться хорошо одетыми. Рыночная стоимость товаров, используемых для одевания себя в любом современном обществе, в гораздо большей степени определяется модой и репутацией товаров, а не физическим их назначением, которому они соответствуют, облекая персону владельца. Потребность в одежде явно относится к числу «высших», или духовных, потребностей.

Эта духовная потребность в одежде ни всецело, ни даже главным образом не выражает наивную склонность к показным расходам. Закон нарочитого расточительства в одежде направляет потребление, как и в других вещах, преимущественно косвенным образом, воздействуя на каноны вкуса и благопристойности. Обыкновенно сознательным мотивом владельца или покупателя нарочито расточительного одеяния служит потребность подчиняться установленному обычаю и жить в соответствии с признанными обществом нормами вкуса и почтенности. Дело не только в том, что человеку приходится следовать кодексу приличий в одежде, чтобы избежать страданий, которые доставляют ему неблагосклонные замечания и злая молва, пусть даже этот мотив крайне важен сам по себе; помимо этого, требование дороговизны в одежде настолько укоренилось в нашем образе мышления, что на вид дешевое любое одеяние немедленно вызывает у нас инстинктивное отвращение. Не анализируя и не размышляя, мы чувствуем, что дешевое является недостойным. «Дешевая одежда – дешевый человек», «Дешево и сердито» – эти фразы считаются справедливыми повсеместно, и в одежде они справедливее, чем в других областях потребления. Опираясь на вкус и пригодность, мы находим недорогой предмет одежды дурным в соответствии с принципом «дешево и сердито». Вообще мы признаем вещи красивыми и полезными в относительно прямой зависимости от того, насколько велика их цена. За малыми и незначительными исключениями, мы ценим дорогой, сделанный вручную предмет одеяния намного выше по его красоте и полезности, чем менее дорогую подделку под него, сколь бы хорошо подложный предмет ни имитировал дорогостоящий оригинал; наши чувства в подложном предмете оскорбляет вовсе не то, что он уступает оригиналу по форме или цвету или в зрительном ощущении как таковом. Нет, вызывающий отвращение предмет может быть такой точной копией, которая выдержит любой осмотр, кроме самого тщательного; но все же, стоит выявить подделку, ее эстетическая ценность и коммерческая стоимость резко понижаются. Можно утверждать, почти не боясь встретить возражение, что в одежде эстетическая ценность выявленной подделки понижается приблизительно в том отношении, в каком подделка дешевле оригинала. Она теряет свое эстетическое благородство потому, что спускается ниже по денежной шкале.