Теория праздного класса

Такие относительно устойчивые к изменениям костюмы распространены чаще всего в конкретных местностях, имеющих довольно точные границы, и незаметно и постепенно видоизменяются от места к месту. В каждом случае они создавались народами или классами, которые беднее нас, и в особенности свойственны тем странам, местностям и эпохам, где и когда население (или хотя бы тот слой населения, к которому принадлежит рассматриваемый костюм) было относительно однородным, постоянным по составу и оседлым. Иными словами, постоянные стили одежды, способные выдержать испытание временем, появились в тех условиях, где норма нарочитого расточительства заявляла о себе менее властно, чем в больших современных городах цивилизованного общества, сравнительно подвижное и богатое население которых задает сегодня тон в вопросах моды. Страны и классы, которые, таким образом, сотворили стабильные, художественно привлекательные наряды, находились в таких обстоятельствах, что денежное соперничество в их среде протекало не в нарочитом материальном потреблении, а в нарочитой праздности. Потому смело можно утверждать, что мода наиболее изменчива и наименее подобает в тех сообществах, где, как у нас, принцип нарочитого материального расточительства сильнее всего остального. Все это указывает на антагонизм между художественным мастерством одеяния и его дороговизной. Фактически норма нарочитого расточительства несовместима с тем требованием, чтобы одежда была красивой или шла к лицу. Этот антагонизм раскрывает источник непрестанных перемен в моде, которые невозможно объяснить ни каноном красоты, ни одним только каноном дороговизны.

Норма репутации настаивает на том, что одежда должна отражать расточительные расходы, но всякая расточительность как таковая глубоко противна природному вкусу. Выше уже говорилось о психологическом законе, по которому все люди – женщины, быть может, даже в большей степени, чем мужчины, – не терпят тщетности, будь то в приложении усилий или в расходах; а сама Природа, как кем-то было сказано, не терпит пустоты[33]. Однако принцип нарочитого расточительства требует явно бесполезных расходов, и нарочитая дороговизна одежды в результате, по сути, оказывается безобразной. Следовательно, при всяких нововведениях в одежде каждая добавленная или измененная деталь призвана избежать немедленного осуждения через выявление какой-либо показной цели; в то же время требование соблюдать нарочитое расточительство мешает стремлению этих нововведений превратиться в нечто большее, чем некая броская претензия. Даже в самых вольных своих проявлениях мода редко уходит, если вообще уходит, от имитации какой-нибудь показной пользы. Мнимая полезность модных деталей одежды, впрочем, всегда столь очевидно притворна, а их фактическая бесполезность вскоре настоятельно обращает на себя внимание и становится нестерпимой, после чего мы находим спасение в новом стиле. Но этот новый стиль должен подчиняться требованиям почетной расточительности и бесполезности, которая постепенно делается такой же ненавистной, какой была когда-то бесполезность фасона-предшественника. Тогда остается применить единственное средство, которое дозволяет использовать закон расточительства: искать утешение в каком-то новом, равно бесполезном и бессмысленном изобретении. Отсюда проистекает неотъемлемая уродливость модной одежды и ее беспрестанное изменение.

Объяснив, таким образом, явление смены моды, дальше следует привести истолкование в соответствии с фактами повседневной жизни. К числу этих повседневных фактов относится широко известное пристрастие, которое все люди питают к фасонам, модным в любой конкретный момент времени. Новый стиль входит в моду и остается в фаворе на протяжении сезона; хотя бы пока он в новинку, почти все без исключения находят новый стиль привлекательным. Преобладающая мода воспринимается как прекрасная. Отчасти потому, что она утешает, отличаясь от того, что ей предшествовало, а отчасти потому, что она создает репутацию. Как указывалось в предыдущей главе, наши вкусы частично складываются под влиянием канона почтенности, поэтому под его наставлениями буквально все будет признаваться подобающим до той поры, пока не исчезнет новизна или пока залог репутации не перейдет к новой, неизведанной конструкции того же назначения. Тот факт, что мнимые красота и «очарование» стилей, модные в какое-то определенное время, суть преходящие и неподлинные, подтверждается тем обстоятельством, что ни один из множества переменчивых фасонов не выдерживает испытания временем. Если рассматривать их в перспективе лет пяти или более, лучшие наши фасоны поражают нас своей нелепостью, а то и вызывают отвращение. Наша преходящая привязанность ко всему свежайшему покоится на основаниях, отличных от эстетических, и длится лишь до тех пор, пока наше неизменное эстетическое чувство не утвердится вновь и не отвергнет это новейшее неудобоваримое изобретение.