Теория Справедливости

если они правильны, справедливые институты коллективно рациональны и дают преимущества всем с

некоторой подходяще общей точки зрения. Рационально также для каждого побуждать других поддерживать

эти устройства и выполнять свои обязанности и обязательства. Проблема состоит в том, принадлежит ли

регулятивное желание принимать точку зрения справедливости к собственному благу человека, когда оно

285

рассматривается в свете слабой теории без всяких ограничений на информацию. Мы хотели бы знать, что это

желание действительно рационально; если же оно рационально для одного, оно рационально для всех, и,

следовательно, не имеется никаких тенденций к нестабильности. Более точно, рассмотрим любого данного

человека во вполне упорядоченном обществе. Он знает, что институты справедливы и что другие обладают (и

будут обладать) чувством справедливости, сходным с его чувством, и, следовательно, подчиняются (и будут

подчиняться) этим устройствам. Мы хотим показать, что при этих допущениях рационально для субъекта,

насколько это определяется слабой теорией, утверждать свое чувство справедливости. Жизненный план,

который это делает, является лучшим его ответом на аналогичные жизненные планы его партнеров; и будучи

рациональным для любого, этот план рационален для всех.

Важно не путать эту проблему с проблемой обоснования того, что справедливый человек может быть эгоистом.

Эгоист — это человек, который привержен только точке зрения своих собственных интересов. Его конечные

цели относятся лишь к нему самому: его богатству и положению, его удовольствиям и социальному престижу и

т. п. Такой человек может действовать справедливо, т. е. совершать поступки, которые совершил бы и

справедливый человек; но поскольку он остается эгоистом, он не может совершать их по тем же основаниям,

что и справедливый человек. Обладание такими основаниями несовместимо с тем, что он эгоист. Просто иногда

получается так, что в некоторых случаях точка зрения справедливости и его собственных интересов ведут к

одной линии поведения. Следовательно, я не пытаюсь показать, что во вполне упорядоченном обществе эгоист

действовал бы на основании чувства справедливости, или даже что

490

***

он действовал бы справедливо, потому что такое поведение было бы лучшим для достижения его целей. Опять-

таки, мы не доказываем, что эгоисту, окажись он в справедливом обществе, следовало бы превратиться в

справедливого человека, исходя из его собственных целей. Напротив, мы озабочены благом решимости принять

точку зрения справедливости. Я допускаю, что члены вполне упорядоченного общества уже обладают таким

желанием. Вопрос теперь в том, согласуется ли это регулятивное чувство с их благом. Мы не исследуем

справедливости или моральной ценности поступков с какой-то определенной точки зрения; мы оцениваем

благо, заключенное в желании принять вполне конкретную точку зрения, а именно, точку зрения

справедливости, И мы должны оценить это желание не с точки зрения эгоиста, каковой бы она ни была, но в

свете слабой теории блага.

Я буду предполагать, что человеческие поступки вызываются существующими желаниями и что последние

могут постепенно изменяться. Мы не можем просто решить в какой-то момент изменить нашу систему целей (§

63). Мы действуем сейчас как человек, реально существующий, и на основании желаний, которыми обладаем

сейчас, а не с точки зрения того, кем мы могли бы быть, или на основании желаний, которые мы имели бы, если

бы ранее мы сделали какой-то другой выбор. Регулятивные цели особенно подпадают под эти ограничения.

Таким образом, мы должны решить заранее, утверждать ли чувство справедливости путем оценки нашей

ситуации в свете достаточно отдаленного будущего. Мы не может делать то и другое вместе. Мы не можем

сохранять чувство справедливости и все, что с ним связано, в то же время будучи готовыми действовать

несправедливо, если такого рода поступки обещают какую-то личную выгоду. Справедливый человек не готов

к определенным поступкам, и если он легко соблазняется, он, в конечном счете, был готов к этому30. Наш

вопрос относится, таким образом, только к людям с определенной психологией и системой желаний. Требовать,

чтобы стабильность не зависела от определенных ограничений в этом отношении, значит требовать слишком

многого.

В одной из интерпретаций вопрос имеет очевидный ответ. Допустим, что человек имеет эффективное чувство

справедливости; тогда он имеет и регулятивное желание подчиняться соответствующим принципам. Критерии

рационального выбора должны учитывать это желание. Если человек с осмотрительной рациональностью

предпочитает в своих поступках точку зрения справедливости всем другим точкам зрения, для него