Теплый дом. Том II: Опекун. Интернат. Благие намерения. Детский дом (записки воспитателя)

Элегантная Татьяна Степановна была невозмутима. И внешность ее вполне соответствовала манерам. Поправив темные диоптрированные очки и откинув со лба локоны парика, она бесцеремонно уставилась на меня, разглядывая платье. (Усвоив хорошие манеры, Татьяна Степановна забыла о главной — не смотреть, но видеть.)

— Что это вы так одеты? — спросила она.

— По-моему, очень удобно для работы. И ситец снова входит в моду. Вот на Международном конгрессе по проблемам океана миссис Дэвис…

— Да ну? Что-то новенькое… А! Пока до нас дойдет… Нет, в самом деле! Но все-таки вы не правы на данный момент. Педагог должен быть одет всегда к лицу и со вкусом. Одежда — это вопрос престижа.

На Татьяне Степановне модный жакет. Поверх жакета алеет пионерский галстук, скрепленный вместо узла брошью.

— Я здесь временно. Комнатку дали. Раньше, чем через год, ничего не обещают. Вот отряд подкинули — кто-то болеет. Заменяю. Но, как говорят, нет ничего более постоянного, чем то, что временно… А по совместительству я еще и председателем месткома оказалась.

— И как же вы справляетесь?

— Молча.

Я поперхнулась.

Чрезмерная вера в педагогическую магию и собственные силы частенько приводит на это поприще людей не то чтобы совсем случайных, но все же бесконечно далеких от понимания того, что им предстоит совершить. Не мне, конечно, об этом говорить, — сама ринулась в этот омут очертя голову (даже не представляя, что за черти там водятся)… Но все же.

Татьяна Степановна меня насторожила. Что, и она, и директор играют в «работу»?..

Поднялись в спальный корпус. Татьяна Степановна достала блокнот, ручку, приготовилась записывать. (Понимаю, сейчас мне будет преподан урок педагогического мастерства.)

— Ты кто? — обратилась она менторским тоном к лежащему на кровати мальчику.

— Фомкин, — ответил тот.

Татьяна Степановна принялась водить ручкой по блокноту.

Я оглядела комнату. Картина знакомая. На свежих покрывалах грязные следы от кед.

В списке Татьяны Степановны такой фамилии не было…

Пошли по другим спальням — нигде ни души. Я вернулась в первую. Мальчишки — а их оказалось уже двое, — как только я вошла, вскочили и выбежали вон. И еще долго — недели две — разбегались в разные стороны при моем приближении. Звать без толку.

Однако надо было готовить детей к школе. Прикинула, что надо сделать в первую очередь, и отправилась к Людмиле Семеновне узнать, какое имущество положено нашему отряду. Оказалось — немало. Мебель для отрядной — перенести со склада. Постельные принадлежности — получить у кастелянши. Школьные формы — забрать из химчистки. Можно на автобусе. Поняла — надеяться не на кого. Надо самой.

Решила для начала привести в порядок отрядную — будет хоть куда вещи складывать. Воспитательница второго отряда посоветовала:

— Сначала замок врежьте. А то ведь все растащат.

К счастью, мастер, выполнявший такого рода заказы, был на месте. (Он же трудовик, слесарь, столяр, электрик и муж кастелянши. Последнее — едва ли не самое ценное. От кастелянши зависело многое: по собственному усмотрению выдавала она одежду из б/у, лоскут, нитки, пуговицы и прочую галантерею. Кастелянше воспитатели дружелюбно улыбались. А заодно — и ее мужу.)

Осмотрев внимательно дверь, он потрогал косяк.

— Высадят в момент. Точняк.

«Спокойняк, — сказала я себе. — Будем уговаривать».

Однако уговаривать не пришлось. Мастер не ломался, а «добросовестничал».

— Насадочку металлическую бы сделать. А то ведь высадят в момент.

Упросила пока, на первое время, сделать «без насадочки». Школьные формы из подвала на пятый этаж перенесла довольно резво. Но с мебелью начались трудности. Складские помещения находились в другом крыле. Стулья, полки, столы. Перенести все это — работа для дюжины титанов. А еще гора матрацев, подушек, одеял…

Когда с горем пополам приволокла первый ворох скарба в ближайшую спальню, мальчишки традиционно тут же вскочили и умчались. Остался один. Явно не из моего отряда: слишком взрослый. Лежит в куртке и грязных кедах. В руках книга.

— Что читаем?

— Сказочку.

Заглядываю — Эмма Мошковская. «Цыпленок шел в Кудкудаки». По спокойному взгляду, нагловатому и незаинтересованному, поняла — бывший. Пока застилала свободные постели, он возлежал молча. Но стоило мне взяться за веник, чтобы вымести окурки, арбузные корки, бывший выразил недовольство:

— Пылить могли бы и поменьше.

Столь галантные манеры надо чтить. (Местный стиль — «Пошла вон!») Стараюсь. А выгонять бесполезно — так сурово смотрит, того и гляди, саму за дверь выставит. По всему видно, бывшие — здесь хозяева.

Работа хоть и медленно, но все же продвигалась. Вконец измочаленная, я поднялась в спальню к девочкам. В небольшом холле на диване восседало несколько вновь прибывших. С ними Кира — та самая, — «кефирчику не хочешь?»… И несколько бывших.

Еще поднимаясь по лестнице, услыхала:

— Пинцет! Воспиталка!

Потянуло сигаретным дымом.

— Садись, Оль, с нами. Посиди. Убегалась с утра? Они такие — только успевай, — проявляет обо мне заботу бывшая. Но слишком уж развязно и как-то снисходительно.