Теплый дом. Том II: Опекун. Интернат. Благие намерения. Детский дом (записки воспитателя)

День начался с того, что Людмила Семеновна вручила мне дополнительный список — еще новенькие.

Число детей по списку катастрофически увеличивалось, а «живьем» я до сих пор видела всего несколько человек. Хотя чувствовала — где-то поблизости обретаются.

Отрядная в относительно приличном состоянии. Столы, стулья — все на месте. Полы вымыты. Теперь только оформить «Уголок отряда» (что это такое?), и можно жить.

Походила по другим отрядам, поглазела — у кого как этот самый «уголок» сделан. Вернулась к себе. Сижу, рисую. Чувствую, реалист из меня не получается. Мажу в импрессионистской манере. Выходит неважно. Ладно, пусть будет сюр, или кубизм, или…

Скрипнула дверь. Две любопытные девчоночьи мордашки одна над другой. Но входить не отваживаются. Потом все же решились.

— Ой! Что это? Елка?

— График дежурств, — глотаю обиду и думаю о том, что настоящему таланту всегда с современниками туговато приходилось.

— А давайте, мы нарисуем. А вы в математике сечете? А то у нас в этом году экзамены… Я так в училище при часовом, а она так в мед.

Пока я решаю систему методом подстановки, одна рисует заголовки, другая пишет списки. Мирно беседуем. Захаживали и другие ребята. Посидят, послушают и снова исчезают. Насильно никого не задерживаю. Пусть привыкнут.

За полночь собралась уходить.

— Уже?

Явно огорчены. Видно, решили, что я всю ночь здесь сидеть буду.

Я бы и сидела, да ведь и свои дети есть. Соседи — дело хорошее, но все же…

— Да и вам спать пора.

— Отоспимся. Еще ж не в школу… А давайте с вами весь учебник прорешаем, а на уроки ходить не будем.

— Это дело. Это дело. Только вот в чем загвоздка — не смогу я вам свидетельство выдать.

— Ну…

— Так что спать — и вмиг.

— Счастливо добраться. А мы здесь еще порисуем. Идите.

…ЗАВТРА В ШКОЛУ

До школы один день. Пора приниматься за одежду. Начинаю с мальчишечьей. Как всегда, отлавливаю детей в столовой во время обеда. (К завтраку не все приходят — спят.)

— В обед — самое милое дело, — говорит мне Кира. — На ужин тоже не все ходят.

— А спать-то на голодный желудок невесело?

— Зачем на голодный? По ночам на кухне шмонаем.

Мальчишки уже не так дичатся. Иногда подходят что-нибудь попросить. Прикидываю на глаз, кто какого росточка. Ведь все равно примерить не дадут.

Ушила брюки, выстирала рубахи — воротники и манжеты в бурых полосках — сушу под утюгом.

Ребята снуют туда-сюда. Соображают — что-то полезное делается. По имени-отчеству пока никто не называет. Если надо обратиться — теть! слышь…

По списку уже сорок два человека. Старшие — девочки. Чистейший матриархат! Как-то все у нас будет?

Людмила Семеновна о моих документах пока речи не заводит. Просто хожу на работу — и все; делаю свое дело — хорошо ли, плохо ли? — никого не касается. «Здрасьте» — на ходу, и каждый в свою сторону. Пятиминутки, летучки… где-то об этом читала… а здесь свой уклад. Каждый старается в меру собственных сил и возможностей.

Завтра могу и вовсе не прийти — никто мне иск не предъявит.

Так было не только со мной. И до меня приходили «энтузиасты». День-два — и исчезают так же внезапно, как и появились. Мое заявление о приеме на работу взяли только в середине сентября, когда стало ясно, что я здесь задержусь по крайней мере до конца года.

…НЕ «ТЕТЬ», ДУБИНА, А ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА!

Первое сентября.

Примчалась на заре. Спать и не ложилась — боялась не услышать будильник. За ночь все дома приготовила, подробную инструкцию — что, где — настрочила и умчалась. Соседи смотрят с нехорошей улыбочкой — что это со мной происходит? Свою новую работу пока не афиширую. В трех словах не объяснишь.

Ровно в семь начинаю обход спален. Захожу к мальчишкам.

— Доброе утро!

Никакой реакции.

— Просыпайтесь поживее. Как бы в школу не опоздать!

— А пошла ты…

Ну я и пошла — в столовую, предприняв все же предварительно кое-какие действия. Пробежала по всем спальням и на полную громкость включила радио — «Маяк».

— Доброе утро, ребята!

— …с добрым утром, дорогие радиослушатели! Начинаем нашу очередную передачу отдела сатиры…

В столовой надо быстро управиться. Через двадцать минут на столах сорок две тарелки каши, столько же кружек, ложек, кусков масла и колбасы. Да, еще нарезать хлеб. На отряд выдают по пять батонов. Девочки уже заглядывают — можно заходить? (Предупредила — по одному пускать не буду.)

Ну вот, все готово. Бегу за мальчишками. Спят как сурки.

— Завтрак заканчивается! Через десять минут столовую закрывают!

Удар по нервам. Зашевелились. Зевают, потягиваются. Стою над душой. Старшие уже бредут к умывальнику. Наконец встал и последний соня. По привычке влезли в грязные тренировочники. Пока ничего про формы не говорю. Готовлю сюрприз. А когда ушли в столовую, быстро перетаскиваю из отрядной в спальни школьные формы и рубашки. Пиджаки и брюки повесила на спинки кроватей, а рубашки живописно разложила на подушках. Сверху галстуки. «Лепота!» — как говорил один киногерой.

После завтрака пришли и уже было вознамерились плюхнуться на постели — и тут увидели… Нет слов! Кто-то еще вбежал. По привычке сплюнул на пол. Его осадили: