Терри Гиллиам: Интервью: Беседы с Йеном Кристи

Был ли у вас комплекс провинциала, когда вы пошли в колледж в Калифорнии?

Нет. Скорее, я отмечал разницу. Переезд из Миннесоты в Панорама-Сити в Долине был для меня шоком, я же думал, что еду на Дикий Запад, в места, где разворачивается действие «Красной реки»[28], в земли индейцев и ковбоев, а в итоге увидел сплошную застройку «Кайзер алюминиум»[29]. Вплоть до начала пятидесятых в долине Сан-Фернандо не было ничего, кроме апельсиновых рощиц и овцеводческих ферм, кое-что осталось, даже когда выстроили все эти дома. Чуть дальше, в Чатсуорте, находилось старое киноранчо, где снималось огромное количество ковбойских фильмов, особенно телесериалов. Собственно, поэтому в этих фильмах все время видишь одни и те же деревья и скалы. Там неподалеку есть место под названием Стоуни-Пойнт — в кино индейцы все время карабкаются именно по этим скалам; по выходным мы часто выбирались туда поиграть. Повсюду нас окружало кино, и я был страшно разочарован, что отец так и не смог получить работу в киностудиях, хотя вполне бы мог, потому что плотником был первоклассным. Тем не менее он сумел передать мне ощущение радости от создания вещей. Своим пониманием мастерства я обязан именно ему.

Странным образом религия окружала нашу семью со всех сторон. У матери религиозность сводилась к твердой вере во что-то, в нравственных устоях, в потребности вести правильную жизнь. Помню, в детстве мы читали молитвы. Повсюду были небольшие группки людей, выполнявших какую-то связанную с церковью работу, из этой практики возникали летние лагеря, благотворительные начинания — и все это мне всегда очень нравилось. Потом, в колледже, на четыре года оказываешься в защищенной от мира среде, где делать можно практически все, что угодно. В кинопроизводстве происходит, в общем-то, то же самое, а «Пайтон» был своего рода группой. В каком-то смысле я взял от этих двух миров лучшее: пока я не снимаю, у меня нет даже секретаря, я возвращаюсь к изолированному существованию. С началом нового проекта команда собирается снова, и мы вместе сосредотачиваемся на работе. Мне этот ритм близок — думаю, он идет еще из Миннесоты, из мира моего детства.

В конечном итоге я решил, что религия, со всеми ее ответами и разъяснениями, занята созданием внутреннего комфорта, тогда как магия принимает тайну и пытается жить с открытыми вопросами. Тайна интересовала меня больше, чем ответы. Разница между «Близкими контактами третьей степени» и «Космической одиссеей 2001 года» в конечном итоге в том и состоит, что фильм Кубрика представляет собой вопрос, тогда как концовка «Близких контактов» содержит в себе ответ, и ответ абсолютно идиотический, — детки в костюмах из латекса[30]. Для меня важнейшим в жизни всегда оставались поиски и вопрошание. Можно сказать, что это во мне от Стрельца — я родился на переходе от Скорпиона к Стрельцу. Стрельцы по натуре охотники, а у Скорпионов на хвосте жало, и мне, как я знаю, присуще и то и другое. Стрельцы могут вести себя довольно славно, пока находятся в поиске и отправляются на охоту, но Скорпионы — попросту убийцы. Совмещение таких качеств может пригодиться в кино — вероятно, только так и можно выжить, — поэтому я столь серьезно отношусь к этой своей шизофрении.

В детстве я думал, что все вокруг такие интересные люди, а я на их фоне смотрюсь непоправимо нормальным. Это сводило меня с ума. Мне казалось, что я должен страдать, если собираюсь когда-нибудь стать художником. Вероятно, и тут не обошлось без влияния религии — иначе откуда взяться ощущению, что нужно пройти через настоящую боль, сбросить с себя все наносное, обнажить душу. В любом случае мне казалось, что у других это есть, а я был всего лишь симпатичным парнем, приятным собеседником. При поступлении в колледж я был многообещающим студентом с кучей стипендий, а в итоге я с трудом смог его закончить.

Что вы изучали в колледже?