Тетрадь кенгуру

Не прошло и минуты, как занавеска с левой стороны кровати колыхнулась и ко мне на длинной ручке просунулась чесалка для спины. Не сувенирная бамбуковая игрушка, какие продают на горячих источниках, а настоящий деревянный тотем, выкрашенный черной краской. Филиппинский сувенир?

– Можно?

Голос был сдавленный, мягкий. Мне не хотелось ни с кем говорить, но со старшими нужно быть вежливым. Я об этой клинике ничего не знаю. А этот человек может что-нибудь рассказать. Важно иметь источник информации.

– Пожалуйста, пожалуйста…

Чесалка раздвинула занавеску, и я увидел сидевшего на кровати, скрестив ноги, коротышку лет сорока с плоским, как утюг, лицом. Вид у него был бравый. Мне сразу бросились в глаза заросшие густыми черными волосами голени, которые открывали миру разошедшиеся полы больничного халата. Он держал в руке сигарету, постукивая фильтром по тыльной стороне ладони. Все время моргал и быстро облизывал языком верхнюю губу, словно рептилия.

– Ну при чем здесь кондиционер? Это ветер, ты правильно сказал. Я здесь уже скоро полмесяца, но таких собачьих завываний до сих пор не слышал. Но с сестрой выяснять отношения – бесполезное дело. Все равно ничего не добьешься. Как можно уступить пациенту? Это ж удар по чести старого солдата.

– Слышишь детские голоса? Поют.

– Дети?

Помоги мне, помоги мне, помоги!
Очень я прошу об этом: помоги!

– Не пугай меня! Тебе кажется, наверное.

– Или это на станции объявляют?

– С наветренной стороны нет никакой станции. Это иллюзия. Я знаю: стоит навострить уши – и начинает казаться бог знает что. В старину это называлось северный ветер горных богов.

За спиной коротышки было окно, закрытое широкими белыми жалюзи. Щели между складками заполняла чернота. Ночь?

– Который час?

– Полдесятого.

– Черт! Ужин пропустил!

– Какая жалость! – Коротышка потер небритую физиономию и как-то странно хихикнул. Может, он мой ужин съел? – Говорят, из всех напитков в банках кока-кола лучше всего голод утоляет.

– А завтрак во сколько?

– У тебя деньги есть? С деньгами не пропадешь. Как говорится, с ними и Страшный суд не страшен.

Коротышка с волосатыми ногами не сводил глаз с кармана моей пижамы. Я только сейчас заметил, что на мне совершенно новая пижама. Стрекоза, что ли, позаботилась? Или это подарочек от мастера Убийцы, захотевшего извиниться за свою «шоковую терапию», от которой не было никакого толка. Так или иначе, обо мне позаботились. Ведь если не уплатить вперед, в клинику не положат.

С равнодушным видом я ощупал карман. Вроде деньги, бумажки по тысяче иен. Штук десять. Я легонько потянул одну. Точно! Тысяча иен.

– Значит, есть? Отлично! Давай! Но надо подождать до десяти, когда свет потушат. Что ты хочешь? Какое печенье больше любишь?

– Все равно.

– Не скажи. Бывает в форме рыбки, бывает полумесяцем…

– А какая разница?

– Большая. Советую рыбок.

– Почему?

– Потому что в такое печенье начинки больше кладут. До самого кончика хвоста. Не жалеют.

– Мне все равно…

За окном в ночном небе что-то затрепыхалось. Наверное, ветер летучих мышей сдувает. Я вытер нос. Посмотрел на руку – кровь.

– Ну что, дашь деньги? Две тысячи…

– Две тысячи?

– Такая цена. Коробка – тысяча, в ней двенадцать штук. И тысяча доставка. Налог с продаж – на доставщике. И уж извини за нахальство – два печенья мои. Комиссионные.

– Спасибо. Я сам схожу куплю.

– Не получится. Для пациентов, которые норовят смыться, имеется запас морфия. Когда дело касается режима, больница все равно что тюрьма – по ночам не войдешь не выйдешь. На наше счастье, среди пациентов есть один тип, настоящий спец… у него три судимости. Он здесь нашел входы и выходы, о которых даже охрана не знает, и поддерживает связь с внешним миром. Каким проходом он пользуется, никто не знает. Я тебя с ним познакомлю, как свет погасят. Он трепаться не любит. Хороший парень. Тысяча – нормальная цена.

Из носа опять потекло. Я вытерся рукавом пижамы. Снова кровь.

– У меня кровотечение не прекращается.

– Я хотел у тебя спросить… – Коротышка прищурился и бросил в мусорную корзину сигарету, которую долго мял в пальцах. – Ты помнишь? Как я тебя хлестал по физиономии?

– Так это был не сон?

– Вообще-то, я старался полегче. Ты уж извини. Но ты так храпел. Если бы не я, за тебя бы взялся кто-нибудь еще. Мог бы такого жесткача тебе устроить. Это все ветер. Из-за него все малость не в себе.

Я провел рукой по лицу. Отек от пощечин еще не спал, осталась и боль.

– Спасибо и на этом. – Я сложил вчетверо две купюры по тысяче и щелчком переправил их на кровать соседа.

– Брось ты свою иронию! – Он достал новую сигарету. – Посмотри лучше на мои волосатые ноги. Как тебе? Мои предки, наверное, вышли из тех племен, что жили в Японии, когда был Дзёмон[16]. Про этих волосатых людей даже в «Манъёсю»[17] написано. Они поселились в Японии намного раньше племени ямато[18]. Так что я из знаменитого рода.

Мне стало сильно не по себе. А вдруг он спросит про мои ноги, что ответить? И я решил перехватить инициативу.

– Я пошел в туалет.