The Anarchy: The East India Company, Corporate Violence, and the Pillage of an Empire

Это было совершенно случайное стечение политических обстоятельств, которое разрушило конечную амбицию Клайва стать политиком, уничтожило его состояние и заставило вернуться в объятия Компании. Но это была случайность, имевшая огромные и масштабные последствия. Именно особые качества Клайва - чрезвычайная агрессивность и дьявольская дерзость - стали движущей силой событий следующих нескольких месяцев, которые привели к одному из самых странных событий в мировой истории: торговая компания, базирующаяся в одном небольшом здании в лондонском Сити, победила, узурпировала и захватила власть у некогда могущественной империи Великих Моголов.

"Калькутта , - писал Клайв несколько лет спустя, - одно из самых нечестивых мест во Вселенной... Прожорливость и роскошь за пределами воображения".

В сентябре 1755 года, когда корабль Клайва, Stretham , приблизился к Индии, британский плацдарм в Бенгалии был неузнаваем по сравнению с грязной торговой станцией, основанной Джобом Чарноком всего шестьюдесятью годами ранее. Невестка Чарнока все еще жила в Калькутте, но основателя города теперь мало кто узнавал.

После смерти Чарнока Калькутта быстро превратилась в жемчужину среди заморских торговых станций Компании: она стала самым важным торговым пунктом ИИК в Индии и основным источником британского текстильного импорта. Действительно, 60 процентов всего экспорта ИИК из Азии теперь проходило через Калькутту. Чтобы оплатить этот экспорт, ИИК ежегодно отправляла в Бенгалию 180 000 фунтов стерлингов,* 74 процента из них - в виде золотых и серебряных слитков.

В результате этих огромных денежных потоков город преобразился: его укрепления, пристани и соты складов теперь тянулись на три мили вниз по иловатым берегам реки, к джунглям Сандербанс, над его плоской линией горизонта возвышались низкие валы форта Уильям и ряд новых грандиозных "греческих" зданий: Дом губернатора Роджера Дрейка, школа, театр, протестантская церковь Святой Анны, церковь Святого Назария для армян, больница, тюрьма, грандиозный резервуар для питьевой воды и все более благоустроенное захоронение для мертвых.

В Калькутте, вероятно, теперь проживало около 200 000 человек - хотя по некоторым более диким оценкам, эта цифра почти вдвое больше, - из которых около тысячи были европейцами . Городские доки были такими же оживленными и шумными, как и базары, и в них ежегодно заходило вдвое больше кораблей, чем в доки соперника Великих Моголов, Хьюгли, расположенного чуть выше по течению. Калькуттские питейные заведения всегда были полны капитанов и их команд боцманов, помощников и лоцманов, которые прогуливали свои печали, прежде чем отправиться в печально известные бордели Калькутты.

Европейские дома в Калькутте, расположенные вдали от набережной, обычно были большими, удобными и просторными зданиями, выкрашенными в ярко-белый цвет, с широкими верандами, конюшнями и большими садами. Даже в лучшие времена градостроительство не было одним из самых очевидных достоинств Калькутты: миссис Джемайма Киндерсли считала, что город выглядит "настолько неуклюжим местом, какое только можно себе представить, и настолько неправильным, что кажется, будто все дома были подброшены в воздух и случайно упали, как они стоят сейчас: люди постоянно строят; и каждый, кто может приобрести участок земли для строительства дома, руководствуется собственным вкусом и удобством, не обращая внимания на красоту или регулярность города". Возможно, город и был хаотичным, но он также был чрезвычайно процветающим.

Прибыль от торговли Калькутты была огромной и продолжала расти, но что действительно привлекало индийцев в этот принадлежащий иностранным компаниям город, так это чувство безопасности и защищенности. На протяжении 1740-х годов, пока на юге бушевали Карнатикские войны, маратхи нападали на Бенгалию с ужасающей жестокостью, убив, по оценкам главы голландского VOC в Бенгалии, до 400 000 мирных жителей. В 1750 году Бхаскар Пандит, генерал вождя маратхов Бхонсле, снова вторгся в Бенгалию, на этот раз с 20 000 кавалеристов. Они совершали ночные набеги, грабили лагерь наваба и уничтожали конвои, которые привозили провизию для его армии. Маратхи проводили политику выжженной земли, сжигая соседние деревни, чтобы зерно не попало к врагу. Таким образом, солдаты наваба были лишены продовольствия, транспорта и собственного багажа, а значит, стали неэффективны, о чем графически рассказывали ротные в своих письмах домой. Ванешвар Видьяланкар, пандит махараджи Бардвана, писал, что маратхи "скупы на жалость, убивают беременных женщин и младенцев, брахманов и бедняков, свирепы духом, умеют грабить имущество всех и совершать любые греховные поступки. Они вызвали локальный катаклизм и, подобно [зловещей] комете, привели к исчезновению жителей бенгальских деревень".