The House

Вышел ли Мазель из кабинета или нет, я не заметил. Показалось только, что за моей спиной кто-то стоит, но обернуться не успел: мне закрыли лицо и на затылок надавил жесткий ремешок. Маска была носатой и, кажется, улыбающейся. Прорези для глаз были небольшими – видимость сузилась. Я ожидал, что сейчас из-за спины покажется Мазель. Но, то ли боясь испортить уже сделанное, то ли именно потому, что все уже сделано, и его участие больше не требуется, Мазель исчез. Я повернул голову, непривычно двигая глазами, и обнаружил стоящую за спиной женщину. На секунду мне показалось, что это Джулия. Но нет. Высокая и очень бледная, она была мало похожа на Джулию. Длинные черные волосы, огромные черные глаза... Я вздрогнул. Там, в подвале, лежа на стекле... Только сейчас на ней был просторный балахон. И все равно воспоминание о каплях крови на этом теле... И ее лицо... Куда уж тут простушке Джулии!

Похоже, она поняла, что я узнал ее. Чуть дрогнули уголки трагических губ. Она шагнула ко мне и плавно стянула с моих плеч халат. Под его тяжестью упали и еле державшиеся штаны. Сознание слегка запаздывало, я еще ничего не успел понять, а она уже достала что-то белое и ловко накинула на меня через голову. Я попал вялыми руками в рукава и сообразил, что это такой же балахон. Я еще успел подумать, что зацепись материя за маску, потребовались бы какие-то суетливые движения и одергивания, а это разбило бы напрочь фантастическое марево, в котором я сейчас плыл. Но, к счастью, ничего такого не произошло. Или я просто не заметил. Я переступил через валявшуюся на полу одежду и пошел за женщиной.

Мы снова оказались в том самом коридоре с офисными дверями и табличками, но я уже не чувствовал себя здесь неуютно. Наоборот – маска и балахон в сочетании с бюрократически-строгим интерьером - как во сне, непрочно, но убедительно - сливались в ритуал, в предвкушение, в сладкий кошмар.

Наконец женщина остановилась, медленно распахнула двухстворчатую дверь и выжидающе посмотрела на меня. Было еще что-то в ее взгляде. Предостережение? Просьба? Но слишком поддавало снизу вверх сердце, слишком давила лицо маска. И нетерпение... Ах, какая же я сволочь!

Я прошел мимо и почувствовал, что она, шагнув следом, закрывает двери. Почему я отвлекся на этот легкий клацающий звук? От страха или чтобы продлить удовольствие перед тем, как взглянуть вперед?

Прямо от входа начинался длинный узкий помост. Обычно на таких помостах, покачивая бедрами, прохаживаются манекенщицы. Но не сейчас. Сейчас по нему медленно, чувствуя на себе внимание множества притаившихся в темноте людей, шел ужасный человек. Шел Палач. Был ли это я? Не знаю. Но главное было впереди.

В конце помоста, ярко освещенное прожекторами, стояло сооружение... Не могу описать его – я видел только лишь высоко поднятое кровожадное лезвие, покрытое темной краской, остро отточенная кромка грозно блестела. Сбоку появилась еще одна фигура в белом. Это Он, - подумал я... или Палач. Внутри предательски заныло. Но это был не осужденный. Когда я подошел ближе, то увидел, что все унизительные и страшные приготовления уже закончены – прямо под висящим ножом гильотины, в деревянной двойной колодке, открывающей узкую щель шеи, лежал человек, завернутый в черное.

Стоящий, в маске и таком же как у меня белом балахоне, приблизился и указал мне пальцем на рычаг, пускающий в действие нож. Я подошел еще ближе и физически ощутил, как напряглась тишина в зале. Это так просто – дернуть за рычаг и... За мной послышался шепот:

- Как только погаснет свет. Только когда погаснет свет, не раньше.

Неожиданно я почувствовал легкое разочарование. Самое страшное, самое влекущее действо должно совершиться в темноте. Почему? Значит ли это, что казнь все-таки не настоящая? В общем-то, Мазель и не отрицал такой возможности. В этот момент смертник в черном пошевелился. Он живой, значит... Вдруг я осознал, что мне просто необходимо посмотреть ему в лицо. Не знаю зачем. Может быть Палач хотел насладиться видом другого участника. Соучастника? А, может быть, по его глазам понять, действительно ли мы... Или только играем. С залом, сами с собой, друг с другом.

Я обошел гильотину и наклонился к лежащему. С этой стороны массивные деревянные балки станины были предусмотрительно обиты жестью. Ну да – кровь... Палач застыл над жертвой, а мое собственное «я» заметалось в ужасе от всех этих деталей. Я знал, что еще немного, и оно оторвется от Палача, но боялся, что Палач, почувствовав это, успеет дернуть проклятый рычаг.

Послышалось что-то вроде стона – это обреченный, увидев меня, пытался что-то сказать. Маска не позволяла мне разглядеть его, и я наклонился еще ниже. На меня, вывернув голову и скосив глаза, смотрел Гарри.

Дальше я видел все вокруг меня в каких-то размытых застывших фрагментах движения. Я разогнулся, рука потянулась к рычагу. Чья рука? Наверное моя. Потом - женский крик, еще более жуткий, чем все остальное. Маска давила еще сильнее, не давая дышать.