The Man of Property — Собственник

And suddenly-though what connection between the thoughts?-he reflected that Irene had no money either.	И вдруг — но разве существовала какая-нибудь связь между этими двумя мыслями? — Сомс подумал, что у Ирэн тоже нет средств.
They were both beggars.	Оба нищие.
This gave him a strange satisfaction.	И эта мысль принесла ему странное удовлетворение.
The silence was broken by a faint creaking through the wall.	Тишину нарушил легкий скрип за стеной.
She was going to bed at last.	Наконец-то она легла!
Ah!	А!
Joy and pleasant dreams!	Приятных сновидений!
If she threw the door open wide he would not go in now!	Пусть даже распахнет настежь двери, теперь он все равно не войдет.
But his lips, that were twisted in a bitter smile, twitched; he covered his eyes with his hands….	Но его губы, по которым пробежала горькая усмешка, дрогнули; он закрыл глаза руками…
It was late the following afternoon when Soames stood in the dining-room window gazing gloomily into the Square.	Вечер был уже близок, когда на следующий день Сомс остановился у окна столовой и хмуро посмотрел на сквер.
The sunlight still showered on the plane-trees, and in the breeze their gay broad leaves shone and swung in rhyme to a barrel organ at the corner.	Солнце все еще заливало платаны, и на легком ветерке широкие яркие листья блестели в лучах, танцуя под звуки шарманки, игравшей на углу.
It was playing a waltz, an old waltz that was out of fashion, with a fateful rhythm in the notes; and it went on and on, though nothing indeed but leaves danced to the tune.	Уныло отстукивая такт, шарманка играла вальс, старинный вальс, уже вышедший из моды; играла, играла без конца, хотя только одни листья танцевали под эту музыку.
The woman did not look too gay, for she was tired; and from the tall houses no one threw her down coppers.	У женщины, вертевшей ручку шарманки, вид был невеселый, устала, должно быть; из окон высоких домов не бросили ни одного медяка.
She moved the organ on, and three doors off began again.	Она подняла шарманку и, пройдя три дома, снова заиграла.
It was the waltz they had played at Roger's when Irene had danced with Bosinney; and the perfume of the gardenias she had worn came back to Soames, drifted by the malicious music, as it had been drifted to him then, when she passed, her hair glistening, her eyes so soft, drawing Bosinney on and on down an endless ballroom.	Это был тот самый вальс, под который на балу у Роджера танцевали Ирэн с Босини; и вместе с коварной музыкой Сомс услышал запах гардений, как тогда на балу, когда мимо него промелькнули отливающие золотом волосы и мягкие глаза Ирэн, увлекавшие Босини все дальше и дальше по бесконечному залу.
The organ woman plied her handle slowly; she had been grinding her tune all day-grinding it in Sloane Street hard by, grinding it perhaps to Bosinney himself.	Женщина медленно вертела ручку; она играла свой вальс весь день — играла на Слоун-стрит, играла, может быть, и для Босини.
Soames turned, took a cigarette from the carven box, and walked back to the window.	Сомс отошел, взял папиросу из резного ящичка и снова вернулся к окну.