The Nocturnal Ones

Что миру кто-то один в этом городе?..

Ведь на этом ничего не закончится. Мир продолжит жить, будто ничего и не случилось. Ужасы уйдут в прошлое, станут сказками, легендами. Пресловутая «кара небесная», как называют её последователи церкви Всевышнего, ничему не учит. На улицах новой столицы будет всё то же: грязь, убийства, грабеж, обман – и всё это за лицемерной красотой города и благопристойными речами.

Ничто не меняется, всё остается таким, как было. И это правильно, это когда-то заставляло в бессильной ярости сдирать пальцы о холодные камни, пытаясь успокоить удушающие злобу и гнев, колотящие изнутри. Зло скалиться в лицо этому чужому городу, нависающему над очередной сточной канавой и тёмным переулком. Мстительно улыбаться сияющим окнам, далекому и недостижимому теплу, представляя, как последнее становится всепожирающим огнем. Зная, как иллюзорно спокойствие, когда есть такие, как ты, способные прийти и отнять в одночасье всё – и жизнь.

Но даже сгори оно всё в огне – что изменится?..

- Ничего, – закончила Луна тихо. – Ничего не изменится.

- Действительно. Ничего. Но только представь на секунду, Луна. Вас всех не станет. Случится что-то, что убьет почти всех людей…

Его слова перекрывали шум дождя, ушедший куда-то далеко на задний план. Она слышала только голос Сталкера, и этот голос, озлобленный и взбешенный, был сигналом об опасности. Только инстинкт самосохранения не отзывался, она просто смотрела в глаза надвигающемуся хищнику – и этот взгляд был для него как вызов.

Баланар не замечал ничего другого – только её бледное человеческое лицо.

У Селемене стало человеческое лицо…

Он видел человеческий силуэт и лицо, за бледной маской которого ничего было не разобрать. Это приводило в ярость. Перед ним был… человек. Человек, которому он слишком многое рассказал. Проявивший внезапное понимание. Не сочувствие, не жалость – понимание. Словно эта женщина, родившаяся веками позже катастрофы, была кем-то из выживших, отчего-то похожим на человека. Была кем-то своим. Той, кому он на какое-то время даже почти поверил…

Как будто людям можно верить!

Как будто кому-то можно верить, если даже Селемене их предала!

Где её страх? Как будто он не может её разорвать просто потому, что она человек! Человек. Точно такой же, как все, ничем не отличающийся кусок мяса. Одна из них, по злой иронии носящая имя, которым Селемене когда-то нарекала того, кто был её представителем на земле, того, кто хранил религию. Бывший разбойник, перешедший под знамена культа лишь потому, что хотелось жить. Селемене сделала отличный выбор…

Перешла на сторону бывших врагов.

Почему Селемене их бросила?.. зачем тогда Она вернула к «жизни»?.. именно его? Зачем всё это было? Ведь ничего не изменилось! Он ничего не смог изменить. А Она просто предала их и бросила своё верное «оружие», так долго ей беззаветно служившее.

У Неё стало человеческое лицо. Лицо той, кто стоял сейчас перед ним.

- Просто представь… – Сталкер задыхался от злости, разрывающей изнутри, – новую эпоху, в которой вас нет!

Его трясло от ярости. От бессильной злости. Пусть это ничего не решало, и он физически не мог уничтожить всех людей в мире. Всех, до единого. Но он не мог уничтожить даже один город. Он стал слишком слаб. Беспомощен. Сломан. Он остался один. Что этому миру единственный оставшийся, возомнивший, что может что-то изменить? Так долго тешивший себя фальшивыми надеждами, но вдруг очнувшийся на руинах давным-давно стертого мира. В бессильной злобе смотрящий на нависающие над этими руинами силуэты чужого города, ждущего праздника.

Мира, спящего спокойно, не зная, что по улицам бродит чудовище, в любой момент способное обрушить эту хрупкую иллюзию чужого счастья…

Даже сгори оно всё в огне – что изменится?

Он уже не замечал, что говорит, что ещё продолжает что-то рычать, даже не слыша себя. Не слыша ничего. Ничего. Совершенно ничего.

Так почему бы не закончить всё здесь и сейчас?!

Даже сдохнув – что ему ещё терять? – он сможет утянуть с собой в могилу немало людей. Почему бы тогда не начать бойню – и начать эту бойню с неё, с такой беззащитной сейчас, когда в её руках нет оружия, когда ей некуда бежать, негде скрыться, нечем ответить.