The President Is No More/Президента больше нет

“Now do you understand why androids were sent in?” he said. “Close the window, ma’am, and turn on the air conditioner. It will filter out the air, and you will feel better. You can remain here as long as you want, but you cannot travel beyond the yellow ribbon.”

Черно-серая, все еще дымящаяся территория приковывала мой взгляд. Я смотрела на бывший город издали. Кингтаун находился внизу, в долине, и пепелище было открыто, как на ладони. Беспощадное пламя выжгло все: живое и неживое. Всего за несколько часов!

I couldn’t tear my eyes away from the dark gray, still smoking landscape. I watched what used to be a city from the distance. Kingstown was down below, in the valley, and its burnt-out husk was completely visible. The merciless flame burned everything — living and non-living. In the matter of hours!

Мне приходилось проезжать мимо этого поселения раньше. Почему-то всегда хотелось рассмотреть поподробнее, что там происходит, — как будто мелкие детали могли открыть какую-то невероятную тайну. Что удерживало здесь людей? Что привлекало их в образе жизни, совершенно не вписывающемся в современный мир?

I had to drive past this settlement before. For some reason, I always wanted to get a better look and see what was going on, as if the tiny details would clear up some unfathomable mystery. What kept those people there? What attracted them to their lifestyle, a lifestyle that didn’t fit at all into the modern world?

Кингтаун был застроен небольшими деревянными домиками с наличниками. В палисадниках круглый год росли цветы: где ромашки, а где — и гладиолусы с георгинами. Гуманиши жили большими дружными семьями. Использование контрацепции не поощрялось, и детей рожали столько, сколько рожается.

Kingstown was made up of small wooden houses with framed doors and gardens in their front yards. There, flowers grew every year — chamomiles, gladioluses, dahlias… Humanists lived in large, close-knit families. The use of contraception wasn’t encouraged, so the families had as many children as they conceived.

На улицах всегда было многолюдно. У гуманишей каждый день был праздником. Я в чем-то им завидовала, ведь мы все слишком погрузились в телевизоры, сеть, чаты… И теперь эти люди были стерты с лица земли.

The streets were always crowded. For Humanists, every day was a holiday. I was kind of jealous of them — after all, we spent a lot of time absorbed in television, the Internet, the chat rooms… And now, those people have been wiped from the face of the earth.

Мне открывался такой вид, что леденело сердце. Вместо палисадников, цветов, играющих на улицах детишек я видела дымящееся пепелище.

The view I saw chilled me to the bone. Instead of yards, flowers, children playing in the street, there was nothing but smoking ruins.

Бывало, я останавливалась вон там, у поворота в город, и покупала цветы или фрукты у худощавого подростка, который стоял здесь с плетеными корзинками и в дождь, и в жару. Неизменно одетый в бежевую льняную рубашку и коричневую, давно выцветшую от калифорнийского солнца кепку, он казался мне представителем то ли прошлых веков, то ли инопланетной цивилизации.