The Routledge Handbook of Philosophy of Animal Minds

Исходя из этого, мы можем представить эмпирические исследования чтения мыслей как попытки определить, какая каузальная модель наиболее точно представляет субъекта; например, та ли, которая содержит вмешивающуюся переменную психического состояния, или та, которая ее не содержит? Чтобы ответить на эти вопросы, мы можем обратиться к области каузального моделирования - все более доминирующему подходу среди статистиков, эпистемологов, компьютерщиков и психологов. Каузальное моделирование предоставляет инструменты для вывода причинно-следственной структуры из наблюдаемых корреляций, включая инструменты для выявления наличия и содержания вмешивающихся переменных. Оно также может пролить свет на то, какие модели особенно хорошо подходят для выполнения различных эпистемических ролей. Таким образом, подход с использованием вмешивающихся переменных, по-видимому, предлагает перспективные эмпирические пути для тестирования чтения мыслей у детей и нечеловеческих животных.

В этой главе я сначала дам краткое описание подхода, основанного на вмешательстве переменных, и некоторых простых применений предложенной им схемы каузального моделирования. Затем я рассмотрю несколько существенных препятствий на пути использования каузальных моделей для осмысления чтения мыслей; они поднимают вопросы о том, можем ли мы адекватно представлять чтение мыслей с помощью каузальных моделей и, если да, то как мы можем узнать, какая каузальная модель лучше всего отражает когнитивный процесс какого-то реального субъекта.

 

Подход с использованием промежуточных переменных

Любая попытка ответить на вопросы о функции чтения мыслей и о том, как ее проверить, сразу же наталкивается на проблему. Предположим, у нас есть субъект A, который делает предсказание, что B будет выполнять некоторое поведение P в присутствии наблюдаемых сигналов O. Например, предположим, что шимпанзе A наблюдает, что доминантный шимпанзе B ориентирован на кусок пищи (O), предсказывает, что B накажет A, если A пойдет за пищей (P), и в результате A воздерживается от ее получения.

Гипотеза чтения мыслей (MRH) утверждает, что А сделал этот поведенческий выбор, приписав Б некоторое ментальное состояние, М; например, А верил, что Б может видеть еду, и что если Б может видеть еду, то Б накажет А за то, что он ее взял. Естественной альтернативой является гипотеза чтения поведения (BRH), согласно которой А предсказывает поведение другого на основе одного только О; например, А верит, что Б ориентирован на еду, и если Б ориентирован на еду, то он накажет его за то, что он ее взял (Lurz 2009).

Поскольку психические состояния других людей не поддаются непосредственному наблюдению, любой акт чтения мыслей потребует от А сначала обратить внимание на различные наблюдаемые сигналы, чтобы сделать вывод о вероятном психическом состоянии В.; в нашем примере А должен знать, что доминант ориентирован на еду и что это означает, что он ее видит. Как, в таком случае, мы можем узнать, что наш испытуемый А сделал свое предсказание о вероятном поведении Б на основе как О, так и М (как это было бы в случае MRH) или только О (как это было бы в случае BRH)? Кроме того, учитывая, что А обязательно читал поведение по любой из гипотез, когда "можно будет сказать, что невербальные существа читают поведение таким образом, что это представляет реальный интерес для того, чтобы сказать, что они читают мысли?" (Whiten 1996, 279).

Эта так называемая "логическая проблема" была использована для того, чтобы поставить под сомнение эксперименты, в которых предполагалось продемонстрировать чтение мыслей у нечеловеческих животных, и привлекла к себе большое внимание в психологической и философской литературе (наиболее ярко проблема представлена в работах Повинелли и Вонка 2004 года и Пенна и Повинелли 2007 года; выборку критических обсуждений см. в Lurz 2009, Andrews 2005, Halina 2015, Clatterbuck 2016 и в главах 21 и 22 данного тома, написанных Лурцем и Халиной, соответственно). Повинелли и Вонк (2004) описывают логическую проблему следующим образом:

Общая трудность заключается в том, что дизайн этих тестов обязательно предполагает, что испытуемые замечают, обращают внимание и/или представляют именно те наблюдаемые аспекты другого агента, которые подвергаются экспериментальному манипулированию. Однако, как только это будет правильно понято, следует признать, что предсказания испытуемого относительно будущего поведения другого агента могут быть сделаны либо на основе одного шага от знания о контингентных отношениях между соответствующими инвариантными характеристиками агента и его последующим поведением, либо на основе нескольких шагов от инвариантных характеристик, психического состояния и предсказанного поведения.