The Routledge Handbook of Philosophy of Animal Minds

Существуют важные смысловые различия - психологические, семантические и прагматические - между коммуникацией нечеловеческих животных (включая экспрессивную коммуникацию), с одной стороны, и человеческой лингвистической коммуникацией, с другой. И небезосновательно предполагать, что для того, чтобы выйти за рамки простого информативного сигнализирования, наши предки должны были вступить в какую-то форму намеренной коммуникации. Однако я попытался сделать правдоподобной идею о том, что в своей основе намеренная коммуникация не требует от коммуникатора намерения передать аудитории некое сообщение - по крайней мере, если под этим мы подразумеваем, что он должен иметь представление о том, что думает, хочет, намеревается и т. д. его аудитория, и намеренно выстраивать свое коммуникативное поведение таким образом, чтобы достичь желаемой цели. Экспрессивные формы поведения, которые (согласно изложенной мной схеме) естественным образом предназначены для целей интерсубъективной коммуникации, могут быть достаточными для того, чтобы поставить коммуникантов на правильный путь - сам поведенческий репертуар не нужно изобретать или осваивать. Ведь как только коммуниканты обретают добровольный контроль над производством выразительных сигналов, уже имеющихся в их неизученном репертуаре, - и если, кроме того, они способны перенимать сигналы от других посредством имитации и других видов передачи, - становятся возможными новые формы коммуникации. Будучи присвоенными и вовлеченными в намеренные действия, экспрессивные сигналы могут распространяться и стабилизироваться, обретая собственную семантико-прагматическую жизнь.

 

Глава 29. Насколько менталитет необходим для смысла?

Митчелл С. Грин

Семантика, основанная на намерениях

Некоторые объекты и процессы обладают смыслом, который имеет значение для коммуникации. К ним относятся слова и фразы, а также жесты, мимика и, возможно, проявления биологических признаков, таких как биолюминесценция, запаховая маркировка, сигналы тревоги и стридуляция. Теоретические вопросы об этих коммуникативных формах значения делятся на два широких типа: (1) В силу чего слова (фразы и т.д.) имеют значение? и (2) Как нам лучше всего охарактеризовать такое значение, которое имеют слова (фразы и т.д.)? Можно оставаться нейтральным к вопросам первого типа, сосредоточившись на втором, в ходе которого на первый план выходят споры об адекватности условий истинности, возможных мирах, смысле и референции, потенциале изменения контекста и т. п. Или же можно оставить вопросы второго типа на втором плане и рассмотреть вопрос о том, придают ли слова (фразы и т. д.) свое значение иконичности (sensu Платон характеризует попытку Сократа развить идею Кратила в одноименном диалоге), или конвенциям, или разуму, или некоторой комбинации этих трех факторов.

Далее мы сосредоточимся на вопросах первого типа, и в частности на том, могут ли слова, фразы или любые другие сущности обладать семантической или, по крайней мере, коммуникативной значимостью только в результате действия разума. Согласно давней традиции, необходимым условием того, чтобы такие сущности обладали смыслом, является их воздействие определенным образом со стороны разумных существ. Локк популяризировал эту точку зрения, которая в прошлом веке была возрождена Грайсом и теми, кто последовал за ним, и стала известна как семантика, основанная на намерениях (Intention-Based Semantics, IBS). Согласно стратегии IBS, мы представляем себе двух агентов A и B, не имеющих общего языка, когда A пытается передать сообщение B (скажем, что по этой дороге есть зыбучие пески). А делает что-то, возможно, жестикулирует или имитирует процесс засасывания зыбучим песком, с намерением заставить Б думать, что по этой тропинке есть зыбучий песок, и далее с намерением, чтобы Б поверил в это хотя бы частично в результате признания намерения А так поверить. Предположим, что Б действительно поверит и позже использует аналогичную стратегию, чтобы предупредить третьего путешественника о зыбучих песках. Повторяющиеся взаимодействия на этой почве могут привести к тому, что конкретная комбинация жеста и мимики приобретет конвенциональное значение среди путешественников в этом регионе. Аналогичные процессы могут привести к тому, что другие жесты, вокализации, выражения лица и т. п. приобретут определенное конвенциональное значение среди этих агентов ("вода поблизости"; "где еда"; "дай мне подержать ребенка" и т. д.).