The “Russian” Civil Wars, 1916–1926: Ten Years That Shook the World

Отвращение белых к политике, особенно классовой, прекрасно сочеталось с претензиями их союзников - кадетов - на то, что они как партия "выше класса" и "выше политики" (хотя, опять же, циник может отметить, что кадеты рассчитывали, что в России нет сильного буржуазного класса, который мог бы поддержать их либеральную платформу) и с исторической тенденцией этой партии ставить нацию превыше всего. Более того, особые обстоятельства послевоенной Европы в тот момент, когда зимой 1918-19 годов белое движение достигло зрелости, сильно усиливали это пристрастие. Белые лидеры прекрасно понимали, что, несмотря на наличие непримиримых антибольшевиков в рядах и вокруг правительств в Лондоне, Париже и Вашингтоне, среди союзных политиков было немало тех, кто не боялся советского правительства, или надеялся использовать дискомфорт России в своих интересах, или был искренне подавлен усталостью от войны. В этих обстоятельствах окончание мировой войны могло оказаться невыгодным: так, один из сторонников Колчака на Дальнем Востоке записал, что его впечатления от вида британских томичей, празднующих перемирие, были "не особенно радостными", поскольку в России продолжались гражданские войны; секретарь адмирала, вышеупомянутый Гинс, говорил, что крах Германии был "фатальным для антибольшевистской борьбы"; а один из его генералов утверждал, что с 11 ноября 1918 года "у Колчака не было союзников". Следовательно, если Колчак и его сторонники должны были получить то, чего они желали прежде всего, - принятие России в семью союзных "наций-победительниц", место на предстоящей мирной конференции и возможность обеспечить своей стране должное вознаграждение за ту значительную роль, которую она сыграла в мировой войне, - урок был очевиден. Через несколько дней после принятия мантии "Верховного правителя" в ноябре 1918 года Колчак изложил этот урок:

Наступает день, когда неумолимый ход событий потребует от нас победы; от этой победы или поражения будет зависеть наша жизнь или смерть, наш успех или поражение, наша свобода или бесславное рабство. Близок час великой международной мирной конференции, и если к этому часу мы не одержим победу, то потеряем право голоса на конференции стран-победительниц, и вопрос о нашей свободе будет решаться без нас.

Расчеты Колчака оказались верными. В ноябре-декабре 1918 года союзники ничего не предприняли, чтобы отговорить Румынию от захвата Бессарабии у немецких оккупантов (чтобы отменить урегулирование Бухарестского договора 1812 года). Затем, на заседаниях 12-19 января 1919 года в Париже, Совет десяти установил, что российским представителям не будет предоставлено место среди них. Несколько дней спустя, в соответствии со схемой, разработанной Ллойд Джорджем и Робертом Борденом, премьер-министром Канады, по радио (с передатчика на Эйфелевой башне) было разослано приглашение, предлагающее всем воюющим сторонам в "России" встретиться на отдельной мирной конференции в Принкипо, у Константинополя, в Мраморном море. Когда Колчаку сообщили о последнем, он пришел в ужас и воскликнул: "Боже правый! Вы можете в это поверить? Приглашение к миру с большевиками!" Если бы несколько недель спустя, в начале марта 1919 года, ему сообщили, что высокопоставленный американский дипломат Уильям К. Буллит в этот момент принимает гостей в Москве, ведет полуофициальные переговоры с Лениным и предлагает весьма щедрые условия прекращения интервенции, язык Колчака мог бы быть менее сдержанным. Действительно, такие новости могли вызвать у Колчака один из приступов гнева, которых его советники научились опасаться: адмирал резал мебель перочинным ножом, разбивал предметы на столе и разбрасывал их по кабинету. Затем, в апреле, пришло известие об утвержденной в Париже схеме поставок продовольствия и медикаментов народам России, в том числе в советской зоне. Точная реакция Колчака на известие об этой инициативе Фритьофа Нансена не сохранилась, но, вероятно, он был бы необычайно согласен с Троцким, который, осматривая сцену 13 апреля 1919 года, заметил: "Мы имеем перед собой случай предательства мелких разбойников крупными".

В свете всего этого представляется разумным сделать вывод, что анализ поражения белых в гражданской войне, сосредоточенный на их запоздалых, половинчатых и бессистемных попытках завоевать политическую поддержку, - каким бы точным ни было такое изображение - в конечном счете ошибочен. Мантра "Все в армию", прозвучавшая в Омске, была, вероятно, разумным ответом на обстоятельства того времени; и с момента прихода к власти Колчак начал претворять это обещание в жизнь.

 

Весеннее наступление Колчака