The Story of Civilization 10

Жалованье придворных чиновников было умеренным, а вот привилегии - весьма значительными; так, месье Ожеар, секретарь одного из министерств, получал всего девятьсот ливров в год, но признавался, что эта должность приносила ему 200 000 ливров в год. Сотня синекур приносила придворным деньги, пока подчиненные выполняли работу; М. Машо получал восемнадцать тысяч ливров за то, что дважды в год подписывал свое имя.22 Сто пенсий на общую сумму 28 000 000 ливров в год получали убежденные вельможи или их ставленники.23 Сотня интриг велась, чтобы определить, кто должен получить беспечные щедроты короля. От него ждали, что он облегчит положение старых титулованных семей, оказавшихся в затруднительном финансовом положении, и обеспечит приданое дворянским дочерям при их замужестве. Каждый из оставшихся в живых детей Людовика XV получал примерно 150 000 ливров в год. Каждому государственному министру выплачивалось до 150 000 ливров в год, так как от него ожидали обширных развлечений. Вся эта расточительность, все эти пенсии, подарки, зарплаты и синекуры выплачивались из доходов, полученных от экономической жизни нации. В общей сложности двор обходился Франции в пятьдесят миллионов ливров в год - десятая часть всех доходов правительства.24

III. КОРОЛЕВА-ДЕВСТВЕННИЦА

Мария-Антуанетта была самой экстравагантной представительницей двора. Привязанная к мужу-импотенту, обманутая в романтике, не имевшая ни одной связи, она до 1778 года развлекалась дорогими платьями, драгоценными камнями и дворцами, операми, спектаклями и балами. Она проигрывала состояния в азартные игры, а фаворитов одаривала безрассудной щедростью. За один год (1783) она потратила на свой гардероб 252 000 ливров.25 Дизайнеры привозили ей модные наряды под названиями "Непристойные удовольствия", "Задушенные знаки" или "Замаскированные желания".26 Парикмахеры часами трудились над ее головой, укладывая волосы на такую высоту, что подбородок казался средней точкой ее роста; эта высокая прическа, как и почти все о ней, задавала моду дамам двора, то Парижа, то провинциальных столиц.

Ее тяга к драгоценностям превратилась почти в манию. В 1774 году она купила у Бёмера, официального ювелира короны, драгоценные камни стоимостью 360 000 ливров.27 Людовик XVI подарил ей комплект из рубинов, бриллиантов и браслетов стоимостью 200 000 ливров.28 В 1776 году Мерси д'Аржентау написала Марии Терезии:

Несмотря на то, что король дарил королеве по разным поводам бриллианты на сумму более 100 000 экю, и несмотря на то, что у ее величества уже есть огромная коллекция, она все же решила приобрести... серьги-люстры от Böhmer. Я не скрывал от Ее Величества, что в нынешних экономических условиях было бы разумнее избежать таких огромных трат, но она не смогла устоять, хотя и провела покупку осторожно, держа ее в секрете от короля".29

Мария Терезия послала дочери строгий упрек; королева пошла на компромисс, надевая украшения только по государственным случаям, но публика так и не простила ей этой неосмотрительной траты своих налогов, а позже и вовсе поверила в историю о том, что она согласилась купить знаменитое бриллиантовое ожерелье.

Король потакал жене в ее капризах, потому что восхищался и любил ее, а также потому, что был благодарен ей за терпение к его бессилию. Он оплачивал ее игорные долги из собственного кошелька. Он поощрял ее походы в Парижскую оперу, хотя знал, что ее веселье на публике беспокоит народ, привыкший к королевскому достоинству и сдержанности. Правительство почти каждую неделю оплачивало три театральных представления, два бала, два официальных ужина при дворе; кроме того, королева посещала балы-маскарады в Париже или в частных домах. Эти годы, 1774-77, были периодом того, что ее мать откровенно называла рассеянностью. Не получая ничего, кроме возбужденной и неудовлетворенной страсти от ночных похождений мужа, королева поощряла его ложиться спать пораньше (иногда переводя часы вперед, чтобы ускорить его отход), чтобы она могла присоединиться к своим друзьям в играх, которые могли продолжаться всю ночь. Она не интересовалась литературой, мало интересовалась искусством, больше драмой и музыкой; она хорошо пела и играла, играла на арфе и исполняла некоторые сонаты Моцарта на клавикорде.30