The Struggle for the Eurasian Borderlands. From The Rise Of Early Modern Empires To The End Of The First World War

Когда османский центр власти проявлял признаки слабости, местная сербская знать организовывала отряды самообороны; или же помогала возглавить протесты против высоких налогов и вооруженные восстания, как, например, при основателях двух соперничающих правящих домов Сербии: Карагеоргиевиче Петровиче в 1804 году и Милоше Обреновиче в 1815 году. Однако даже в разгар восстаний 1804 и 1815 годов перспективы политического единства всех сербов казались туманными. Они были разделены между двумя империями, расколоты в руководстве, подвержены разрушительным перемещениям населения, миграциям и перебежкам через военную границу, а также посягательствам албанцев с юга на их исконные земли. Единственным институтом, который представлял собой объединяющую силу, была православная церковь.

Сербская православная церковь пользовалась особым авторитетом в империи Габсбургов, Османской и Российской империях. К началу XIX века культурным и образовательным центром сербского православия стала резиденция митрополита в Сремских Карловцах (Карловице) на территории Габсбургов. Терпимость к православной церкви была важной частью пограничной политики Габсбургов. Сербское духовенство в полной мере воспользовалось этим и превратило церковные соборы, представлявшие все сербское общество, в замену светского правительства. Митрополия имела прочную финансовую базу. Сильнейшее богословское влияние исходило не от Константинопольского патриарха, а от Печерского монастыря в Киеве, который поставлял подготовленных клириков и священную литературу. Как и устная литература, церковь поддерживала средневековую традицию сербской государственности. Она считала латинское христианство более серьезной опасностью для своей духовной миссии, чем ислам. В Османской империи православная церковь под управлением Константинопольского патриарха была подчинена греческому духовенству и тесно сотрудничала с правительством. Только в Белградском пашалыке и в Черногории были сербские экклесиасты, которые возглавили сопротивление османскому владычеству и обращались за руководством и вдохновением к Сремским Карловцам.

Возобновление пограничных войн между Габсбургами и османами в конце XVIII века стало дополнительным препятствием для сербских национальных устремлений. Во время войны 1788 года Вена в союзе с Санкт-Петербургом сформировала сербский фрайкорпус для преследования османских коммуникаций. Когда австрийская армия отступила от Белграда, она оставила после себя хорошо вооруженных, но озлобленных сербских добровольцев, разочарованных столетием бесплодного сотрудничества с монархией. Порта, потрясенная успехами русских на Дунае, предложила ряд уступок, чтобы восстановить контроль над своими раздробленными сербскими подданными. Ключевыми положениями были амнистия для фрайкорпов и право сербов собирать собственные налоги и содержать вооруженное ополчение. Янычарскому гарнизону Белграда было запрещено возвращаться. Это вызвало восстание янычар, поддержанное местной мусульманской знатью. Султан оказался в неловком положении, когда при подавлении собственного элитного военного формирования он в значительной степени полагался на сербское ополчение, состоявшее из 15 000 ветеранов-фронтовиков в дополнение к верным полкам.

Маловероятный союз распался после того, как султан был вынужден вывести свои войска, чтобы противостоять угрозе французского вторжения в Египет. Яны-иссары вернулись с триумфом и начали править террором. Сербы нашли нового лидера в лице Карагеоргиевича Петровича, ветерана фрейкорпуса, который возглавил их самооборону. Султан упорно придерживался своих обещаний, пока сербы не предприняли шаги по интернационализации того, что раньше было чисто внутренней проблемой. Они обратились за помощью к сербам со всех бордерлендов, включая тысячи тех, кто перебрался на австрийскую территорию. Сложная граница была открыта в обоих направлениях. Сербы также обратились к России, положив начало шести годам мучительных отношений.