The Trading Game: A Confession

В те дни у меня не было настоящего пальто. Просто маленькое облегающее черное пальто в горошек, которое я купила в Topman, кажется, за 30 фунтов. Оно до сих пор у меня. Чтобы не мерзнуть по утрам, я бежал до станции и успевал точно к прибытию поезда. Но я не мог успеть на второй поезд, который сидел, замерзший, и ждал меня на платформе в Стратфорде, и я помню, как стоял, облокотившись на маленькую подушечку у окна в конце вагона, и дрожал, ожидая, когда поезд начнет движение и погрузится под землю.

Первые два часа мы работали в темноте, а потом солнце медленно поднималось над горизонтом, которого не было видно из-за густых облаков, и выводило нас из черноты в темную серость. Мы работали пять часов, то в серости, то в черноте, то снова в серости, а потом все вставали и шли домой.

К тому времени я уже прочно занял место младшего Билла, а Калеба и Руперта уже не было. Единственным человеком, для которого я покупал обед, был Билл, и я делал это каждый день. Все рестораны с обедами на вынос находятся в подземном торговом центре, куда можно попасть прямо из здания Citigroup, но я каждый день выбирал длинный путь через парк у задней части здания, просто чтобы выйти на улицу и посмотреть, не выглянет ли солнце. Сам Билл редко выходил из офиса. Мне было интересно, когда он видит солнце. Я представлял, что он живет в каком-нибудь большом и роскошном загородном поместье. Полагал, что в таких местах солнце бывает по выходным.

В декабре торговые площадки начинают сворачиваться, и мир превращается в один нескончаемый брокерский обед. К тому времени я уже перевалил за десять миллионов долларов, но еще не достиг двенадцати, которые сразу же стали моей новой целью, поэтому я не отвлекался от работы, но это было непросто, потому что каждый брокер и трейдер в Сити говорил, что я должен им как минимум одну рождественскую рюмку.

Билли и Джей-Би часто приглашали меня куда-нибудь, что было значительным улучшением по сравнению с Рупертом и Спенглером, и я начал понимать, как много эти двое пьют. Однажды я получил от Хонго сообщение, что он в баре на главной площади Канари-Уорф, выпивает с Джей Би, но ему нужно идти домой, так что не мог бы я прийти и забрать Джей Би из его рук. Когда я приехал, Джей-Би шатался и ругался, а Хонго бросил его мне на плечо и пошел в туалет.

Я усадил Джей-Би на табурет и слегка приподнял его за плечи, как можно приподнять вазу на цоколе. Он слегка покачнулся, потом перекатился со стула на меня, и я понял, что он вот-вот заплачет.

Он начал говорить что-то о том, что его сестра заболела в Австралии и что он хочет вернуться и навестить ее, а я оглянулся через плечо, чтобы посмотреть, не смотрит ли кто на нас, и увидел, что Хонго возвращается, поэтому я начал хлопать Джей Би по щеке и шептать: "Давай, приятель. Хонг возвращается. Не надо этого босса, да? Ничего такого".

Джей-Би посмотрел налево и увидел Хонго, он начал смеяться и так сильно ущипнул меня за нос, что у меня на нем остался синяк на следующие четыре дня.

Мы все пошли в центр Лондона на командный рождественский ужин в Nobu, это какой-то супермодный ресторан, который должен быть японским, но, по правде говоря, это просто Mayfair, и Билл выпил так много, что мне пришлось отвести его в туалет, и пока я тащил его туда, как физиолог тащит травмированного футболиста, он вдруг начал прыгать, схватил меня за плечи и начал кричать "MAIKYKANE!" мне в ухо.

"МАЙККАЙМ! МАЙККАЙН!" - кричал он, значительно сбиваясь на "к".

Я понятия не имел, что он говорит. Я подумал, что это что-то про кокаин, но я был уверен, что Билли не употребляет его, поэтому я наклонился и спросил его, что, блядь, происходит, но все, что он смог сделать, это крикнуть: "МАИИИККИИКАИМММ" еще около семи раз.

И вдруг из темноты появился Майкл Кейн и прошел прямо мимо плеча Билла, я в шоке отпустил Билла, и он начал пятиться назад, указывая мне прямо в лицо и крича: "Это Майкл Кейн, ты, гребаный кокни!"

А потом он упал спиной вперед на пол.

Дома родители поставили елку, а на стене повесили три чулка. Один для брата, один для сестры, один для меня.

Елка не была огромной, но она заполняла всю гостиную, так что телевизор нельзя было смотреть ни с одного из диванов, а приходилось втискиваться между телевизором и елкой. Меня это вполне устраивало, я все равно никогда не смотрел телевизор.

В то Рождество, когда я возвращался поздно после пьянки, в доме выключали свет, но елочные гирлянды горели и освещали гостиную. То пурпурные, то оранжевые, то розовые. Это напоминало мне детство. Может быть, я и сейчас был ребенком.

В тот год я никому не покупал подарков. Но они все равно купили подарки для меня.

 

9

Я не боялся дня БОНУСА. То есть я знал, не так ли? Я знала, что это будет. Калеб сказал мне. Десять миллионов долларов равнялись ста тысячам фунтов. Значит, двенадцать миллионов долларов должны были равняться двадцати.