There's no professor here (СИ)

С тех пор всё пошло легче. Первые приготовления я начинаю ещё из больничной палаты, отправляя Хэнка то с одним, то с другим поручением. Я чаще остаюсь один, но теперь это уже не пугает, потому что мне есть чем заняться. Да что там, мне не хватает часов в сутках на планы и размышления. К тому же начинается восстановительная терапия, за которую я берусь с энтузиазмом, хотя до этого её приближение пугало до тошноты: ведь это означало признать, что встать на ноги мне уже вряд ли когда-либо придётся.

Время пролетает быстро, и вскоре я, наконец, оказываюсь в особняке. Кроме изменений, связанных с подготовкой его к превращению в школу, я обнаруживаю, что он теперь более приспособлен к присутствию моего инвалидного кресла. И снова испытываю огромную благодарность к Хэнку за то, что мне не пришлось об этом просить.

Ложкой дёгтя оказывается разговор с Мойрой. После расспросов о планах и школе она, замявшись, сообщает, что не сможет дольше игнорировать поиски её начальством и в ближайшее время ей придётся вернуться в ЦРУ, чтобы дать объяснения. Вспышкой накатившие воспоминания заставляют меня до боли сжать ручки кресла, и внезапно вместо Мойры я вижу лишь часть системы, бесконечное доказательство моей глупости и чужой правоты. На мгновение меня захлёстывает почти ненависть, но тут же сменяется чувством острейшей вины за подобные мысли. Ведь Мойра так много сделала для меня за последнее время, вопреки всему. Но мне становится невыносимо трудно поднять на неё глаза. В сознании всплывает мысль, к которой я уже приходил в одну из бессонных ночей и которую тогда с ужасом отбросил подальше, надеясь, что смогу обеспечить нашу и её безопасность и без таких мер.

Осторожно, словно бесконечно извиняясь, я целую её и незаметно подношу пальцы к виску. Ворошу её воспоминания долго и бережно, стараясь причинить как можно меньше вреда, забрать минимум, но и не оставить каких-то осколков, нестыковок, зацепок, способных потом вернуться ночными кошмарами или навязчивыми идеями. Я уже сталкивался с таким и не хочу этого для неё. К тому же, хотя многие воспоминания причиняют мне боль, но её сознание и её отношение дарят мне… надежду. Надежду на то, что пока такие люди, как она, есть на этом свете, у моей борьбы есть смысл, и моя правда тоже имеет право на существование.

Когда я заканчиваю, мне требуется какое-то время, чтобы переждать подступившие слёзы, прежде чем позвать Хэнка и объяснить ему, как лучше доставить её домой. Он смотрит непонимающе, неверяще, и мне приходится подтвердить: да, это именно то, что я сделал. Господи, избавь меня от расспросов, Хэнк, мне и так тошно.

Заботы отвлекают меня от мыслей, и я окунаюсь в них с головой. Ребята тоже изо всех сил стараются помогать мне, а Хэнк и вовсе, кажется, существует в нескольких местах одновременно, принимая участие во всём сразу. Но главное, с чем я его тороплю, это Церебро. Мне безумно хочется снова прикоснуться к нему сознанием, слиться, позволив всему миру затопить мою голову миллионами образов. Хэнк ворчит, призывая к терпению и убеждая, что это не та вещь, с которой следует спешить. Зато обещает, что теперь, когда он точно знает, для чего и для кого он это делает, он сможет куда лучше подогнать новый Церебро под меня, что сделает его намного мощнее. Я смиряюсь и жду обещанного, как не ждал в детстве рождественских подарков. Единственное, о чем я ещё прошу Хэнка, даже немного внезапно для себя самого:

— Только больше никакого вывода координат. Это не нужно, я вполне способен сам определить и запомнить местоположение мутанта. А все эти списки… мы не имеем на это права, мало ли, что может произойти. Мне до сих пор страшно подумать, в чьи руки попали наши первые бумаги с координатами, и чем это ещё может обернуться для тех мутантов.

Но тут он удивляет меня, возмущённо сообщая:

— Я никогда бы не оставил подобной вещи в чужих руках! Всё это здесь, в особняке, я забрал их вместе с ключевыми элементами Церебро, которые теперь легли в основу для новой его версии, — я стискиваю зубы, осознавая, насколько был беспечен, если даже Хэнк тогда сразу позаботился о том, до чего я додумался только намного позже. — Впрочем, если бы я не сделал этого, их забрал бы Эрик, он спрашивал меня о них.

С событий на Кубе твоё имя впервые звучит для меня вслух, и это на секунду выбивает из колеи. Хэнк досадливо замолкает, опасаясь, что зря завёл разговор в эту сторону. Но я справляюсь с собой, к тому же подстёгнутый появившейся возможностью начать задуманное ещё до готовности нового Церебро, и прошу Хэнка найти эти списки.

И тогда оказывается, что ты их всё-таки забрал.