Тигровый перевал

   -- Зачем в город? Твоя в город приходи и шибко болей. В Джуанко надо. Намунка травами лечить будет, помирай нету. Пойдём в Джуанко, -- старик просительно потянул меня за лямку рюкзака. Глаза его, мокрые от слёз или дождя, неотрывно и тоскливо смотрели на меня.

   Как объяснить ему, таёжному человеку, свободному от всяких условностей, что не могу я вот так, одним махом, бросить всё и уйти к нему в стойбище, полюбить неизвестную мне Намунку?

   -- Вот, возьми на память, -- снял я с себя чудом уцелевший транзистор и, поблагодарив спасителя, решительно зашагал в сторону ближайшей деревни, где и заночевал.

   На другой день на попутном лесовозе добрался до райцентра, откуда самолётом местной авиации отправился домой.

   Простудное заболевание надолго уложило меня на больничную койку.

Алый лимонник

   Евгений ввалился в зимовье с охапкой смолистых поленьев. С грохотом швырнул дрова на пол. Согревая над печкой озябшие руки, сказал:

   -- Подстыло. Дай чайник, Тимоха. Заварю лимонничка.

   Я протянул ему закопчённую посудину с проволокой вместо ручки. Евгений зачерпнул из берестяного туеса горсть алых ягод, бросил в кипяток. Ладонь его, мокрая от сока лимонника, стала красная. Словно в крови вымазанная. Снятый с огня котелок исходил паром.

   -- Думаешь, проедет Федькин по зимнику?

   -- Проедет... Если морозец не отпустит...

   Таёжная страсть, подогреваемая желанием с пользой провести отпуск, загнала меня в глухое урочище уссурийской тайги. Долго бродил я в густых и колючих зарослях заманихи, элеутерококка и аралии, отыскивая заброшенную охотниками избушку. Продирался сквозь переплетения лиан, виноградных лоз и ветвей орешника. С прогнувшейся крышей и узким оконцем она показалась среди кудрявых дубков, озарённая закатными лучами. Узкая тропинка, усыпанная жёлтыми листьями, вела к россыпи камней у ручья. Над скалистым берегом темнел дубняк, побуревший от первых заморозков. Туман голубой дымкой висел над Белым ключом, разливался в низинах и распадках. Лёгкий ветерок шевелил радостную листву золотисто-жёлтых берёз и багряных клёнов. Хорошо в эту пору в тайге! Я открыл скрипучую дверь и вздрогнул, увидев перед собой небритого бродягу в рваных штанах. В разлохмаченных волосах путались травинки. В голубых глазах, широко раскрытых и ясных, застыли удивление и растерянность. Мы молча уставились друг на друга. Он не отводил взгляда от моего карабина, взятого наизготовку. Я же достойно оценил мускулистую грудь, обтянутую футболкой, бугры бицепсов, синие наколки на руках, берестяную рукоятку ножа за голенищем кирзового сапога.

   -- Тимофей Кудинов, егерь, -- первым нарушил я молчание и передёрнул затвор -- не лишняя предосторожность при такой встрече в тайге. Разные люди шастают в лесной глухомани. И не все -- с добрыми намерениями. Откуда знать, что на уме у этого молодца, выжидательно смотрящего на меня. Трос ручной лебёдки кольцами вился у его ног. Очевидно, парень занимался им в ту минуту, как я вошёл.

   -- Кто такой? -- строго спросил я.

   Незнакомец криво усмехнулся. Блеснула жёлтая коронка зуба.

   -- На понт не бери, начальник!

   Парень не спеша обтёр ладони о штаны, вынул из кармана затасканный лист бумаги - разрешение зверопромхоза на заготовку корня аралии в Белом ключе. Точно такое имелось и у меня. Конечно, документ, заверенный подписью заготовителя Федькина, мог быть и чужим. Бродяга, предвидя и этот вопрос, достал из-под соломенного матраца паспорт.

   -- Держи ксиву, начальник!

   -- Вот как! -- обескуражено, опустил я карабин. - И у меня договор на корнёвку в Белом ключе.

   Мое огорчение заметно успокоило непредвиденного конкурента. Он обрадовано протянул широченную ладонь.

   -- Евгений Лебедев... Короче - Джон... Ништяк, начальник! Давай корневать общаком. Пушку заныкай подальше...Зону напоминает, кайф в тайге портит.

   Радушная улыбка парня располагала к нему. Его благодушное настроение передалось и мне.

   -- Похавай с дороги. Пристал, небось, -- загремел он посудой. - Я щец сварганил - мечта нанайца!

   Поставил передо мной тарелку с горячими щами, пахнущими необыкновенно вкусно. Нарезал хлеб, сало.

   -- Лебёдку подшаманим и по утрянке рванём в Белый ключ. Аралии там прорва. Я уже надрал кучу. Но то - моё! А с тобой в общак будем корень рвать.

   Занятые разговором о корнёвке, мы скоро болтали как старые приятели.

   -- Слышь, Тимоха, шнырял я недавно по тайге, медведя шуганул. Или он меня! Сделал я ноги от мишки и не помню как в зимовье очутился, -- рассмеялся Евгений.

   Рассказывая о своих приключениях, мой новый знакомый пересыпал речь заковыристыми, не всегда понятными словечками.

   -- У тебя майдан есть?

   Я недоумённо посмотрел на него.

   -- По фени не ботаешь? Ну, мешок большой. Корень - то в чём из тайги выносить собрался?

   -- В рюкзаке...

   -- Много ли в него затаришь?! Я дам тебе майдан - ноги согнутся, когда попрёшь.

   -- Ты сидел, Джон?

   -- Сидят бабки на завалинке. А я торчал... Три ходки к хозяину делал. И все - от звонка до звонка!

   -- Что это за деньги на окошке валяются? -- пошевелил я несколько смятых купюр, покрытых пылью.

   Евгений испуганно схватил меня за руку: