Тихие обители. Рассказы о святынях

Мы стали шаловливо бегать. Под ногами все было покрыто мхом, лежавшим здесь, может быть, уже целые столетия. Иногда наступаешь на какую-то подушку, а под ней оказывается камень. Или вдруг проваливается нога, и вас обдает облаком гнилой древесной пыли. Набегавшись, мы сошли к берегу и сели здесь над небольшим обрывом. Кто-то из нас предложил попеть, – и вот окрестность острова, на который давно уже не ступала нога человеческая, огласился звуками: «Кто тебе-не-э-у-у-бла-жит, Пре-э-свя-я та-а-а-я Де-э-э-э-э-э э-во?» обиходного распева, – пением ирмосов «о воде» и тому подобного… Кругом становились все темней и темней… Небо заволоклось тучами, хотя в воздухе было еще сухо, тепло и тихо… Часы показывали около одиннадцати ночи. Мы сели в лодку и сокращенным путем вернулись в свой скит. Нам указали флигель для сна, и мы, утомленные, скоро заснули. Было половина двенадцатого. Расставаясь с послушниками, мы попросили разбудить нас завтра за несколько минут до обедни.

Б. Кустодиев. «На приеме»

17 мая, вторник. В половине пятого часа к нам стал стучаться в двери один инок: «Христос воскресе!» – тук, тук, тук! Молчание… «Христос воскресе!»… и опять – то же. И много раз пришлось ему повторять слова и стук, пока, наконец, я вскочил и ответил: «Воистину воскресе!» Кое-как умывшись, мы пошли в храм; там уже были все иночествующие. Началось «ликование» «по чину». А затем зачитали часы. Отец Никита стоял за клиросом. И не раз, смотря на него, я видел, как он стоял с опущенной головой и с закрытыми глазами, внимая совершавшемуся, «молясь Богу духом», без крестов.

Кончилась литургия. Мы вышли наружу. Шел мелкий «осенний» дождь.

– Ах! жалко, погода-то скверная! – сказал один из иноков. – Работать на огороде нельзя будет.

Но в это время выходил из церкви отец Никита; кажется, он и не слышал этих слов брата.

– Слава Тебе, Господи! – тихо произнес старец, смотря на небо и осеняя себя крестом. – Ишь, вот Господь благодати послал: теперь ведь мужичкам-то дождь вот как нужен!

И как это было непохоже на предыдущую мысль: там – о себе, и здесь – о других, там – недовольство, здесь – благодарение. И опять вспомнил я слова отца Никиты: и в скорбях благодарите Господа. Напились чаю, кажется, опять с огурцами, и решили возвратиться на Валаам. Но шел порядочный дождь, а на нас была легкая обувь и летние тужурки. Братия наделила нас сапогами – «бахилами» и грубыми армяками, не боящимися дождя. Мы стали прощаться со скитниками. Отец Никита в заключение еще сказал нам, чтобы мы прощали друг другу обиды. Когда я указал на пример Христа, изгонявшего торговцев из храма, то он ответил:

– Тут тайна Божественная! Объяснить вам я не умею, но только Господь ясно ведь учит в других местах о ланитах, об одежде.

Несомненно, чтобы понять все дела и поступки Христа, мало одного человеческого рассудка, – нужно, по Апостолу, иметь «ум Христов» (1 Кор. 2, 16). А его мы не имели, следовательно, и разъяснять нашему плотскому уму было трудно и даже невозможно.

Поблагодарив всех за гостеприимство и любовь, мы в сопровождении брата В. отправились к пристаньке, откуда брат П. перевез нас на берег острова Валаам, а идти нам до монастыря нужно было верст пять.

По пути мы проходили мимо Большого скита. Здесь живет, между прочим, отец А., старец схимник, пользующийся известностью среди братии за свои подвиги и духовную жизнь. Нас, конечно, влекло к нему любопытство, а товарищ приходился ему земляком по губернии. Входим в его келью. Нас встречает «сурьезный» старец… Мы получили благословение и не знали, что говорить. Я отрекомендовал товарища как земляка старца. Отец А. сухо спросил его о чем-то; затем наступило опять неловкое молчание… Мы поспешили проститься…

Отец А. пригласил приходить еще. Такой сухостью мы были наказаны за свое пустое любопытство, за праздное желание искушать старцев. После товарищ ходил к отцу А. еще раз и вернулся от него удовлетворенный.

А. Бида. «Изгнание торговцев из храма». 1885

Наконец показался и монастырь. Мы стащили с себя одежду и обувь и передали ее брату В. Не хотелось расставаться с ним; но иначе было нельзя. На прощанье он предложил в знак памяти и любви связать мне четки. Я поблагодарил, обещая в свою очередь сделать что-нибудь подобное. При этом мы договорились с ним обмениваться хоть изредка письмами, что и делаем теперь.

Иноки шли уже в трапезную к обеду. Мы последовали их благому примеру.