Тихие воды (ЛП)

  Хан остановился на автомагистрали A45 возле Фен-Диттона и купил срезанных цветов; если он успеет вернуться вовремя, он может рискнуть и заглянуть в квартиру, прежде чем вернуться в участок. Это был день Джилл для поздней смены в Центральной, и, если повезет, она все еще могла быть здесь.

  Стоматологическая клиника Алекса Петерсона располагалась на приподнятом первом этаже одного из тех больших зданий с видом на бухту на Колледж-стрит, которые спускались по холму к цирку Веллингтона. Секретарша с подозрением посмотрела на Резника, человека, пытающегося проникнуть в список встреч, размахивая ордером. Но после некоторого разговора по внутренней связи медсестра дантиста Петерсона, молодая женщина-мусульманка, голова и нижняя часть лица которой были прикрыты белой униформой, вошла и тихим голосом сообщила Резнику, что, если он сможет подождать всего пять минут, мистер Петерсон смог бы его увидеть.

  Пять минут, как в приемных у дантиста, превратились в пятнадцать. Петерсон появился в разговоре с женщиной средних лет, держащей платок у одной стороны лица и изо всех сил старающейся выглядеть храброй, несмотря на боль.

  «Инспектор…»

  — Если есть место, где мы могли бы поговорить наедине?

  Петерсон повел его обратно в операционную, откуда уже исчезла медсестра. — Ты что-то нашел? О том, что случилось? Голос у него был тревожный, темные впадины под глазами свидетельствовали о слезах, бессоннице. Стойкий запах в комнате — металлический, лекарственный — внезапно вернул Резника в детство, будь смелым, будет немного больно.

  «Действительно, это вопрос, — сказал Резник. — Может быть, ничего.

  "Продолжать."

  «У вашей жены, насколько вам известно, были ли у нее друзья в районе Кембриджа? Ньюмаркет, возможно. Где-то рядом. В списке, который вы нам дали, никого не было.

  Петерсон моргнул. «Нет, я так не думаю. Почему?"

  «Возможно, это не важно…»

  Рука Петерсона была на руке Резника; его дыхание с ароматом мяты на лице. "Скажи мне, пожалуйста."

  — Телефонный звонок, который она могла сделать, вот и все. Мы даже не можем быть уверены, что это была она.

  — Но вы думаете, что она звонила в Кембридж, вот что вы хотите сказать? Я не понимаю. Когда это было? Ты думаешь, она могла уйти именно туда?

  — Пока мы просто не знаем.

  — Но это должно быть важно, иначе зачем бы ты был здесь?

  Резник вздохнул. «Я здесь, потому что мы проверяем все, каждую мелочь, которая может дать нам ключ к тому, что произошло». Мгновение он смотрел на Петерсона. — Поверьте мне, как только будет что-то определенное, я дам вам знать.

  "Действительно? Хотелось бы верить, что это правда».

  «Ваша жена была убита, — сказал Резник. — Я никак не могу понять, каково это должно быть. Но я знаю, как важно понять, что произошло. И почему. Даю слово. Если это к чему-то приведет, я буду держать вас в курсе».

  Петерсон медленно кивнул. "Спасибо. И мне жаль, если…»

  «Нет ничего, о чем можно было бы сожалеть».

  Вернувшись на канатную дорогу, их ждали два сообщения: одно от Линн, в котором говорилось, что она выследила бывшую девушку Прентисс Патрицию Фальк в Питерборо и договорилась с ней о встрече; другой был от Ханны-морского черта с жареными баклажанами, как это звучало? Резник подумал, что это звучит хорошо.

  Тридцать восемь

  По обеим сторонам дороги, пока Линн ехала, аккуратно огороженные изгородью поля уходили вдаль, убегая вдаль. Вчера вечером за ужином с Шэрон Гарнетт — карри, запивая бутылками «Кингфишера» и обычным плохим кофе, приготовленным «После восьми», — она попыталась рассказать о своих чувствах по поводу новой работы с Резником, так скоро после того, как она подумала, что сделала перерыв. И правда в том, что это было не так уж и плохо.

  Что ж, как она пыталась объяснить, это было по-другому, будучи частью гораздо большей команды, а не запертой на той подстанции в Каннинг-Серкус, где всего лишь горстка других и Резник, нависший над всем. Теперь она была сержантом, более статусным, от нее ожидали, что она будет проявлять инициативу, брать на себя ответственность. А дело, над которым они работали, убийство, возможно, пять убийств, совершенных одним и тем же человеком, — насколько серьезнее могут быть серьезные преступления?

  — Итак, вы понимаете, что я имею в виду? — сказала Линн, взяв вилкой кусок баранины. «Это совсем не то же самое».

  Ухмыляясь, Шэрон оторвала кусок хлеба наан и зачерпнула его остатками кориандра и зеленого соуса чили. "Ты знаешь о чем я думаю?"

  "Нет. Продолжать."

  — Я думаю, тебе следует выйти за него замуж и покончить с этим.

  "Очень смешно!"

  "Может быть."

  Глядя, как Линн тянется к кувшину с водой, чтобы наполнить свой стакан, Шэрон рассмеялась. «Очень горяча эта твоя пассанда с бараниной?»