Тихий домик. Из партизанского дневника

— Какие слова? — спросил комбриг.

— Да о том, что им «в полном составе удалось избежать эвакуации, чтобы сохранить рабочие руки для великой Германии».

— «Рабочие руки?» — Глазов пожал плечами. — Что он имел в виду?

— А не сказал ли он это иронически, имея в виду детей, изможденных, голодных, больных? — заметил комбриг. — Ведь может так статься, что не только дети возвращаются подневольно в тыл врага, но и часть взрослых…

— Что-то тут не так! — решил Глазов. — Откуда они взялись?.. У нас нет никаких сведений, а все главные дороги наши разведчики контролируют…

— Ну, а эта Лида, переводчица, какова? — спросил комбриг у Сташенко.

— Молодая. Лет двадцати пяти. Красивая. Рыжеватая. Глаза зеленые. Улыбается. Даже кокетничает. Немецким владеет в совершенстве, так что я даже боялся — вдруг поймет, что я не немец. А раз не догадалась, думаю, что она не немка и язык учила где-то у нас! Скорее всего она преподавательница немецкого языка. Теперь мне кажется, что говорит она не совсем чисто…

— Кто вам показался особенно подозрительным? — спросил комбриг.

— Никто. Разве что молодой парень, здоровый такой. Он улыбнулся мне, когда проезжал мимо… И на последней подводе пожилой мужчина, небритый, как, впрочем, и остальные. Он помахал мне рукой. Я еще подумал — повар он, что ли? Запомнил я имя молодого парня — Павел, так его назвала переводчица: «Павел, можно ехать». А вот к тому, кто был на последней телеге и точил нож, обратилась женщина, тоже пожилая, обнимавшая ребятишек. Она его назвала Федор Митрофанович…

— Вот сколько вы успели запомнить! Молодец, — похвалил комбриг. — Ну, скажите мне теперь, что вы сами думаете об этом?

— Но мое мнение может быть ошибочным… — Сташенко замялся. — Я привык наблюдать передвижение гитлеровской пехоты, техники… А разобраться в своих людях за такое короткое время — это очень трудно…

— И все-таки, что вы подумали?

— Предатели… Я так и сказал Скоблеву… Но после того как с вами поговорил, я сомневаюсь… Может быть, они меня обманули?

— Обманули? — Глазов пожал плечами. — Для чего?

— Не хотели, чтобы я к ним придрался. Боялись за детей…

Комбриг встал, прошелся по комнате.

— Так. Больше мы гадать не будем. У нас есть возможность все выяснить… Но об этом чуть позже… А сейчас я попрошу вас, Сташенко, сообщить обстановку в Веринском районе.

— Что вас интересует?

— Какими силами располагает фашистский гарнизон в Верино?

— Там их человек пятьсот. Все хорошо вооружены. Есть артиллерия и минометы. Комендантом назначен Шрейдер…

— Были акции против мирного населения?

— Да. Расстрелы коммунистов…

— Какими сведениями вы еще (располагаете?

— По данным наших разведчиков, недавно в Верино прибыла группа тайных полицейских во главе с гестаповцем Кохом…

— Кох! — комбриг посмотрел на Глазова.

— Тот самый Кох? — спросил Глазов.

— Видимо, это он и есть. Появился у нас… Этот выродок был заброшен на нашу территорию еще до войны. Его задачей было подбирать агентуру. Очень опасный!..

— Да, — Глазов покачал головой, — там, где появляется Кох, жди больших неприятностей…

— Фашисты в Веринском районе намерены уничтожить партизан, — сказал Сташенко.

— Поэтому и прибыл Кох… — задумчиво произнес комбриг.

— Конечно, — кивнул Глазов.

— Теперь, Сташенко, идите спать. Вам надо хорошо выспаться, — комбриг ласково посмотрел на партизана, — А завтра утром получите задание для вашей группы. Пока все! Идите…

* * *

В землянке остались только комбриг и комиссар. Некоторое время сидели молча, обдумывая неожиданное донесение.

— Признаюсь, меня очень взволновали дети, их судьба, — комбриг зашагал по комнате. — Вы знаете, я не из сентиментальных. И жизнь наша суровая. Но по правде сказать, не по себе мне сейчас… Конечно, оставить детишек без внимания мы не можем. Возможно, они возвращаются в свой дом. Туда, где жили до войны. Может, им просто не удалось эвакуироваться. Мы обязаны им помочь…

— Надо связаться с Москвой, — сказал Глазов.

— Безусловно. Москву запросим. Но мы должны сообщить Москве и свое мнение. Каким оно будет?

— Правильно вы говорите, Михаил Сидорович, детишек мы не можем оставить в беде!

— Это дело нашей совести… И вот что я думаю, — комбриг подошел к карте, — давайте вспомним все, что нам известно…

Они наклонились, отыскивая на карте Веринский район.

— Здесь есть село Луначарское… Это то самое, где обосновалась банда Бугайлы. Грабители и убийцы. Хладнокровные, жадные. Даже с фашистами делятся неохотно. Но те их всячески поддерживают и снабжают оружием, потому что Бугайла выдает членов партии и комсомольцев. Бугайлу мы еще не смогли ликвидировать.

— Есть непроверенные сведения, что он агент Коха…

— Вот именно. Кох поручил Бугайле держать связь со всей своей агентурой, которую он, возможно, готовил еще до войны. За Бугайлой нужно смотреть. Это может сделать Смирнова, местная учительница, пожилой человек и, несмотря на возраст, одна из лучших наших разведчиц.

— Кстати, от Смирновой известно, что с Бугайлой связаны жители того же села Николай Лукашенок и братья Гладыши…

— Это проверено?

— Да!

— Но ведь Лукашенок просился в отряд Скоблева!