Тихий холм

Тень от колыхающихся штор на стене. Карты, осыпавшиеся по полу. Альбом-раскраска с забавным корявым человечком на обложке. Ручонка, указывающая на мутное черно-белое фото озера, голосок: «Что это?». Белое солнце на небе, руль от машины перед глазами и Мона, переползающая на её колени. Всё мчится с быстротой ракеты, картинки сменяют друг друга... но это приносит не боль, а странное, эйфорическое облегчение. Хизер продолжает улыбаться, и в мёртвых глазах лежачего Бога разгорается паника.

Три женщины. Три жизни, отравленные непрошеным гостём, поселившимся внутри них. Алесса. Шерил. И Хизер. В какой-то момент она осознала, что больше не одна в решающем поединке. Единые в одном лице и в одном времени, они пронзали стрелами своих проклятий существо, бьющееся в судорогах перед ними, того, кто был виной кошмару длиной в двадцать четыре года. Бог взвыл; капли огня срывались с кончиков пальцев, но тухли, не долетая до пола. Он попытался дотянуться до них, сбить с ног, но не сумел даже сделать маленькое шевеление. Его кожа посинела, пожухла, белеющие кости наполнились иссушёнными порами. С хрустом переломился позвоночник. Бог ничком упал вниз, ткнулся лицом в круг, втягивающий в себя мириады линий. На полу растеклась лужа стылой крови.

Получай!..

Как армия ночных светлячков, линии, пересекающие круг, засияли зелёным огнём и подались вверх огненными струнами. Мгновение – и перед ней был уже не Бог, а комок адской плоти, ещё живой, но сжигаемый бушующим пламенем. Хизер пришлось податься назад, чтобы бешеный танец горячего воздуха не увлёк её саму. Бог, на глазах рассыпающийся в прах, вдруг перестал дёргаться в агонии и подался вперёд в последнем рывке. Чёрная, похожая на большой кусок золы, голова была совсем близко от неё... потом сгоревшие веки поднялись, крошась в пепел, чтобы Хизер смогла увидеть безумные жёлтые глаза, светящиеся необъяснимым глумливым торжеством. Длилось это какую-то долю мгновения – Бога втянул в себя огненный водоворот, и Хизер в последний раз увидела, как плавятся эти ужасные глаза, стекая яичным желтком. Пламя вспыхнуло, как лампа фотоаппарата.

Бог Тихого Холма перестал существовать.

Ещё некоторое время бесновался огонь, но даже его мощь постепенно сошла на нет без источника своих сил. Он исчез так же внезапно, как появился. Хизер, тяжело дыша, смотрела на арену, где лежало что-то обугленное, бесформенное, большое. Перед глазами двоилось.

Спотыкаясь, она подошла к тому, что было Богом. Останки не шевелились. Хизер осторожно поддела их ногой. Под подошвами взвился горячий прах. Тогда она закусила губу и со всей силы пнула сгоревшее тело. За Алессу. Ещё раз, расколов останки пополам – за Шерил. Ещё раз – за все те слёзы, что пришлись на её удел. И из последних сил, почти падая от изнеможения, Хизер пнула мёртвое божество за отца. Пепел питался в воздух, разлетелся по всей каморке.

- Это всё? – спросила Хизер, отступая назад. Не верилось, что всё кончилось, что теперь всё будет хорошо и она сможет продолжать жизнь. Но... вот же поверженный враг, перед ней, почерневший и безмолвный. Больше он не встанет. Не вернуться Богу к человечеству, которое, хоть и грешно, но как-нибудь само справится со своими грехами.

- Самое время для финальных титров, - рассеянно пробормотала Хизер. Некоторое время она стояла, глядя в одну точку и прислушиваясь к разившей её полной тишине, потом уголки губ задрожали и она упала на пол, задыхаясь в гулких рыданиях. Всё кончено. Всё ушло, оставив в душе пустой чёрный экран после тех самых титров. Как она могла думать, что всё будет хорошо? Как она только смела надеяться, что сможет жить, как ни в чём не бывало? Эта ночь забрала с собой всё, что было ей дорого... оставила одну в целом мире, воплотив в реальность худший страх детства. Жива, да, но окружена горами бездыханных тел. В семи шагах лежит рваным тряпьём то, что осталось от Клаудии. Она мечтала освободить весь мир от оков греха. Дюжиной футов выше на грязном полу молельни растянулся, широко раскрыв глаза в безмерном удивлении, Винсент, человек, который хотел провести всех. Где-то посреди сонных чашек карусели истекал кровью Дуглас. А за многими милями сонной дороги, на кроватке с бирюзовыми лилиями на покрывале, покоился отец. Никто из них уже не мог радоваться или огорчиться её победе. Какова цена...

- Папа... – выдавила Хизер сквозь слёзы. Солнечное лето осталось позади, а впереди её ждала вечная зима со своими полярными ночами и протоптанными среди сугробов мёртвыми тропинками.