Тихий солдат

Павел пошел уже было в сторону одного из служебных выходов, думая, что дождется Машу и вечером они поедут в Сокольники или в Парк Культуры, и он выпьет там пива, а ее угостит чем-нибудь сладким, а потом поедут к нему и останутся в его комнате на Малой Лубянке. В такую расчудесную погоду не хотелось не только видеть постылую, унылую физиономию пьяницы Подкопаева, но даже и помнить о его существовании. Поэтому ночевать надо будет у него в общежитии, тем более, все вахтеры о Маше многое знают и даже вскакивают со стула, видя ее у входа, приветливо козыряют, «едят», как положено, верноподданническими глазами – все же кадровица, да еще в майорском чине! И к Павлу, зная и о его службе, относятся с демонстративным уважением, несмотря даже на его скромное звание.

Поглядывая с добром на шумную стайку худых воробьев, Павел бодро вышагивал по брусчатке. Он с наслаждением ощущал в себе силы, которые обычно приходили к нему каждой весной: мышцы плеч, груди, рук, ног были в постоянном, энергичном напряжении, голова прояснялась, зрение, и без того острое, становилось еще острее, обоняние поражало своей неожиданной утонченностью, отчего даже ноздри раздувались, как у пса, вышедшего на охоту.

Он на мгновение замер, подумав, что надо бы заглянуть перед тем, как уйти, в белую кафельную уборную, предназначенную караулу, офицерам полка и специальной охране МГБ. Павел энергично развернулся и торопливо пошел в сторону одноэтажного белого домика с двумя широкими форточками под крышей, деревянной дверью и коротким козырьком над ней с неожиданно изящным литым плетением по бокам в виде клиновых листочков. В двадцати шагах перед ним в ту же сторону шел стройный, подтянутый майор. Павел подумал, что надо бы дождаться, когда тот выйдет, чтобы не смутить в уборной, но тут же с раздражением на себя самого отбросил эту мысль – пора бы уж привыкнуть, что тут главное не звания, не должности, а степень ответственности и серьезности каждого, кто допущен до этой территории и даже до служебной уборной.

Павел толкнул дверь и вошел в аккуратное помещение, отделанное белоснежным кафелем. Небольшая прихожая туалета была оборудована вдоль стены под одной из откинутых форточек металлическими эмалированными умывальниками с длинными хоботками кранов и белыми керамическими вентилями. За дверью, выкрашенной в белое, тянулось длинное помещение с шестью или семью кабинками, каждая из которых закрывалась изнутри на малюсенькие медные щеколды. Под второй форточкой красовалась невидаль, которой очень гордились в хозяйственной части комендатуры – три писсуара девственно белого цвета. Такого новшества еще нельзя была встретить в целой Москве. В общественных туалетах роль писсуаров по обыкновению исполняли грубо выдолбленные и зацементированные узкие ямы, в которые стекали по скользкой, слизневой стене или, в лучшем случае, по ржавым трубам журчащая вода.

Все помещение туалета, белый цвет дверей, щедро выкрашенных масляной краской, напоминало больницу. Два матовых плафона, свисавших с потолка, заканчивали ощущение лечебного учреждения. Пол был аккуратно выложен ромбовидной голубой плиткой.

Тарасов, стараясь не топать сапогами, вошел в помещение с писсуарами и встал около самого дальнего. Он слышал, как за спиной, в одной из кабинок, возился человек. Павел понял, что, кроме него и майора, в уборной никого нет. Человек глубоко вздыхал, гремел пряжкой ремня, что-то тихо бурчал, не то с недовольством, не то, напротив, с удовлетворением. Павел смущенно услышал, как за спиной грохнула, распахнувшись, дверка кабины.

Офицер, увидев спину Павла, громко выдохнул и устремился, поскрипывая сапогами, в прихожую с кранами. Павел не стал оглядываться, и намеренно задержался у писсуара, давая возможность человеку, застигнутому врасплох при столь интимных обстоятельствах, уйти. Ему казалось, что в этом состоит часть его уставных обязательств перед вышестоящим начальством – не быть свидетелем того, что ненароком сближает между собой командование и подчиненных, а именно – общая физиология. Тут нет никакого равенства, считал Павел, потому что это очень коротко, очень быстротечно, и в этом непременно должна быть своя согласованная взаимность.