Тихий солдат

– Доктора надо, – изрек он, как будто всю жизнь видел таких больных и знал, что именно следует предпринять, – Давай схожу!

– Я сама, сама…, – ответила Маша и отмахнулась, – Идите к себе, Владимир Арсеньевич! От вас запах просто невыносимый! Разве ж можно столько пить! Как только сердце-то выдерживает!

– Ну, как хотите! – Подкопаев обиделся, завозился в дверях и тихо исчез.

Маша, постанывая от напряжения, стала раздевать Павла. Но он был тяжел, неподвижен. Когда она поняла, что он вновь в обмороке, сама же обмякла и беспомощно села на край постели. Подкопаев опять заглянул в комнату.

– Ладно вам, Мария Ильинична, – впервые он назвал ее по имени-отчеству, – Давайте я хотя бы раздену. На фронте и не такое случалось!

Маша устало приподнялась и послушно отошла в сторону. Подкопаев действительно ловко стал стаскивать с Павла одежду. Что-то грохнуло, ударившись об пол. Оба одновременно нагнулись, чуть не столкнувшись лбами. Первым успел все же Владимир Арсеньевич. Он поднял с пола немецкий кастет и с удивлением рассмотрел его.

– Во! Я и не знал, что им такое выдают!

Маше уже приходилось видеть это у Павла, и она знала, откуда оно взялось, но сейчас внезапно от предчувствия беды зашлось сердце. Она выхватила из рук Подкопаева кастет и тут же спрятала его за спину.

– Не надо! Это так…трофейное! Он его у немца отнял в сорок пятом…

– А! – протянул Подкопаев, – Это мы понимаем! Да вы спрячьте его подальше…, нельзя такое, чтобы носить… Накажут!

Маша закивала быстро, а Подкопаев продолжил уже бережнее раздевать Павла. Тот уже был почти обнажен, на животе и сзади над бедром уродливо синели глубокие рубцы и швы.

– Фронтовик! – уважительно покачал головой Подкопаев, – Сразу видать! Герой! Это похлеще орденов будет, однако…

– У него и орденов много…и медалей! – сказала зачем-то Маша, укрывая белое тело Павла одеялом, – Он разведчиком был.

Подкопаев мигнул беспомощно и тихо пробурчал:

– А у меня одна рана…, да и та конечная. На ней ничего не вырастет. Не затянется…

Маше опять стало жаль его, она даже будто виновато бросила на него взгляд, но Подкопаев уже хромал к выходу из комнаты, потом обернулся там и упрямо, не желая слушать возражений, сказал:

– Я все же за доктором-то схожу. Это я как фронтовик вам говорю, Мария Ильинична!

– Да что вы меня все по имени-отчеству!

– Ну, ладно…Маша… Так я пойду? Я быстро…Одна нога здесь…и она же уже там… – он печально рассмеялся и тут же исчез в коридоре, а через пару секунд уже грохнула входная дверь.

Маша посмотрела на Павла, потом со страхом стала разглядывать кастет. Две застывшие малюсенькие капельки крови на впадине между двумя грозными шипами передней части кастета, еще свежие, показались ей чудовищными точками в их с Павлом судьбе. Она перевела взгляд на Павла и увидела, что он уже не спит, и не в обмороке, а, бледный и слабый, неотрывно смотрит на нее.

– Я его убил! – сказал он тихо, одними лишь сухими губами.

Маша сразу поняла, о ком он говорит. Она даже не знала, как она это поняла – ведь они и имени его не знали, и не говорили о нем очень давно, и как будто бы и забыли даже. Но, оказывается, не забыли, сидел он в их головах так цепко, что только этим кастетом его можно было выбить раз и навсегда.

– Как это случилось? – Маша выдохнула из себя этот вопрос, хотя ей это было уже безразлично. Она понимала, что те две кровавые точки действительно отбросили в прошлое не только жизнь того человека, но и все их будущее.

– В Кремле…, в уборной…, – Павел говорил медленно, точно проверяя самого себя, помнит ли, – Он мыл руки, потом увидел меня…, схватил… Я не мог иначе! Он ириску жевал… Помнишь, те ириски? Я же рассказывал… Там еще мед был…, и еще чего-то сладкое… А он жевал и держал меня за горло.

– Тебе бежать надо, Паша! – слезы брызнули у Маши из глаз.

– А тебе? Тебе не надо? – Павлу казалось, что он кричит, но на самом деле из груди лишь вырывался тяжелый хрип.

– Я не могу…, не имею права!

Вдруг она стала серьезной, деловитой, точно приняла какое-то важное, совершенно трезвое решение и теперь надо только очень точно и очень быстро действовать.

– Доктору ничего не говори…, никому не говори. У тебя жар! Теперь я понимаю, это всё нервы! Просто ты долго этого ждал, и вот оно… Тут каждый с ума сойдет! Скажи доктору, простыл, мол… Сейчас весна…, это случается…