Тимур и его небо

Павел Подгузов, как и все ребята из команды Тимура, восхищался его профессионализмом: «Наш командир мог абсолютно все. Если он сидел в задней кабине самолета, все были уверены на 100% в благополучном исходе любого полета». А подполковник Александр Королев рассказал, что однажды у него вылетела пломба из зуба, когда Тимур Автандилович * * *

Если в гарнизоне шли полеты, по почерку сразу было видно, когда в небе появлялся Тимур; люди останавливались и, запрокинув головы, восхищенно наблюдали за его истребителем. Со всей ответственностью Тимур готовился как к обычным, плановым полетам, так и к воздушным парадам и показательным выступлениям. В Саках, в Севастополе, в Североморске тысячи зрителей, затаив дыхание, следили за его виртуозным пилотажем. У меня его выступления вызывали восторг, гордость и в то же время потрясение; однажды на празднике в Севастополе после воздушного боя и демонстрационного полета я даже не в состоянии была говорить – такой был шок от тех немыслимых фигур, которые чертил в небе над бухтой Тимур. Летчики говорили, что так, как летает Тимур, не может никто.

* * *

9 мая 1995 года, в день 50-летия Победы в Великой Отечественной войне, Тимуру выпала честь провести пятерку истребителей Су-33 в парадном строю над Поклонной горой в Москве.

В 1999 году моя подруга Алла была с мужем Сашей Белуновым на МАКСе. Узнав, что Тимур прилетел с Севера на авиа-шоу они решили его разыскать, и когда подходили к группе летчиков в синих комбинезонах, услышали разговор двух военных, стоящих неподалеку. Один увидел нашивку на груди Тимура и спрашивает:

– А кто это – Апакидзе?

– Ты что, не знаешь? Это же бог!

– Как это – бог?

– Бог палубной авиации!

Тимур использовал любую возможность, чтобы сесть в кабину самолета. Учась в Академии Генерального штаба, он старался найти время для полетов в спортивном аэроклубе в Вязьме, а вместо отпуска работал на «Нитке» в Саках. Став заместителем командующего морской авиацией, постоянно пропадал в командировках. Я надеялась, что в Москве все будет по-другому и мы будем больше времени проводить вместе, и как-то сказала Тимуру об этом. А он ответил: «Я не могу не летать! В Москве я задыхаюсь, и только полеты спасают меня, дают силы и стимул к работе». Налет его среди летчиков-истребителей был самым большим в стране – более 5 тысяч часов.

Прославленный летчик Виктор Георгиевич Пугачев, у которого Тимур очень многому учился, в 1999 году в интервью отмечал высочайшее летное мастерство Тимура: «Удивительного склада человек! Одержимее летчика я не встречал. Его называют асом северного неба. Он пользуется непререкаемым авторитетом у тех, кто с ним работает, и всего себя положил на становление палубной авиации».

Пожалуй, это и было главным делом Тимура. На всех уровнях он боролся за то, чтобы палубная авиация была в России и развивалась. Он изучал богатый мировой опыт и старался брать на вооружение все самое ценное. Особенно его укрепили в правильности выбранного пути события на Фолклендских (Мальвинских) островах. В Военной академии Генерального штаба он защищал дипломную работу «Опыт боевого применения авиации в локальных конфликтах 80-х годов» на примере англо-аргентинского конфликта.

* * *

К сожалению, не все поддерживали Тимура, а чаще вместо помощи вставляли палки в колеса, и ему приходилось бороться в одиночку. Тимур рассказывал о начальнике Николаевского центра, грамотном офицере, который прослужил в тяжелой авиации, но не понимал, что такое истребители, что такое воздушные бои, и поэтому не давал летать так, как должно. Заместителем его был генерал Василий Васильевич Городецкий, очень сильный командир, человек старой закваски, пользовавшийся огромным авторитетом у подчиненных. Тимур ему подробно разъяснил, как ведут воздушный бой американские летчики, на огромных листах начертил схемы, и хотя Городецкий тоже был из тяжелой авиации, он поддержал Тимура, взял все бумаги и пошел к начальнику центра. Вышел он из кабинета буквально через 30 секунд ошарашенный: «Тимур, ты меня под тяжелый танк положил! Я командиру: американцы – то, американцы – сё, а он отрезал: «Американцы – ду-ра-ки!» И на этом разговор закончился».