Тёмная ночь

6. Но, как я говорю, когда эта сухость настигает на пути, очищающем чувственное желание, хотя дух поначалу не чувствует вкуса в силу вышеуказанных причин, о которых мы уже поведали, он ощущает силу и решимость творить в той субстанции, которую дает ему внутреннее яство, ибо оно есть основа темного и сухого созерцания для чувства. Сие созерцание, скрытое и тайное даже для того, кто его совершает, обычно вместе с сухостью и пустотой, порождаемой им в чувстве, дарует душе желание пребывать в одиночестве и покое, не думая ни о чём частном и не желая думать о нём. И тогда, если те, с кем это происходит, научатся умиротворять себя, освобождаясь от всякого внешнего и внутреннего делания и от старания совершать какие бы то ни было действия, тотчас в этом освобождении и праздности они почувствуют внутреннее подкрепление, которое столь тонко, что обычно если хочешь или стараешься почувствовать его, то не почувствуешь, ибо, как я говорю, оно творит свою работу в лучшей силе и свободе души; и подобно ветру, который ускользает, если попытаться сжать его в кулаке.

7. В этом смысле мы можем понять то, что Невеста говорит Жениху в Песни Песней: «Уклони очи свои от меня, ибо они заставляют меня летать» (6:5) — Бог таким образом погружает душу в сие состояние и ведет ее путем, столь отличным от прежнего, что если она хочет делать что-то собственными силами, то скорее помешает, чем поможет работе, которую Бог совершает в ней. Причина в том, что на этой стадии созерцания, когда душа уже вышла из размышлений и вошла в состояние продвинувшихся, уже сам Бог творит в душе, и поэтому внутренние способности привязывают ее, не оставляя полагающейся ни на разум, ни на чувство в воле, ни на рассуждение в памяти; ибо в это время все, что душа может совершать сама по себе, не помогает, но, как мы уже сказали, мешает внутреннему миру и работе, что в этой сухости чувства Бог совершает в духе; последняя так тонка и духовна, что производит действие спокойное, утонченное, уединенное, удовлетворяющее и умиряющее, очень далекое от всех этих первоначальных удовольствий, которые были столь ощутимы и чувственны; потому что это мир, о котором Давид сказал, что «Бог говорит в душе, чтобы сделать ее духовной» (Пс 85 (84):9). Отсюда происходит третий признак.

8. Третий признак, по которому можно узнать сие очищение чувства, — то, что начинающий уже не может ни размышлять, ни рассуждать в воображении (как привык), как бы ни старался со своей стороны; потому что здесь Бог уже начинает сообщаться с ним не через чувство, как делал прежде посредством рассуждения, сочетавшего и разделявшего познания, но через чистый дух, в который не входит последовательное рассуждение; сообщаться ему с действием простого созерцания, которое не постигают ни внешние, ни внутренние чувства — из этого следует, что ни воображение, ни фантазия не могут служить опорой ни в каком рассмотрении, и далее опоры в них уже не найти.

9. Говоря об этом третьем признаке, нужно иметь в виду, что действию способностей и удовольствию от них может препятствовать некое плохое настроение, и если причина в этом, то, когда сие настроение заканчивается (ибо человек никогда не пребывает в одном и том же), тотчас, с тем старанием, которое прилагает душа, она вновь может делать то же, что и раньше, и ее способности обретают себе поддержку. В очищении желания это не так, ибо, начиная входить в него, идущий дальше уже не может рассуждать, применяя свои способности. Правда, иногда некоторые начинающие входят в него не в этой последовательности, а так, что порой оставляют свои чувственные удовольствия и рассуждения, ибо, возможно, из-за их слабости не следует отлучать их от груди в один прием; — вместе с тем, они с каждым разом заходят все дальше, прекращая чувственную работу (если они должны идти дальше). Но с теми, кто не идёт путем созерцания, все происходит совсем иначе, ибо эта сухая Ночь обычно не продолжается для них в чувстве, хотя некоторые иной раз испытывают сухость, а иной раз — нет, и одни не могут рассуждать, а другие — могут. Причина в том, что Бог погружает их в эту Ночь лишь затем, чтобы наставить, смирить и преобразовать их желание, ибо иначе они не продвинулись бы вперед и творили себе грешную усладу из вещей духовных; а не для того чтобы ввести их в жизнь духа, каковая есть созерцание. Не всех, кто намеренно упражняется в пути духа, Бог погружает в созерцание хотя бы наполовину (а почему — это лишь Ему одному известно). Отсюда следует, что у этих людей чувство никогда не будет окончательно отнято от груди рассмотрений и рассуждений, но лишь иногда и на некоторое время, как мы уже сказали.