Тёмное пророчество

Но когда я, спотыкаясь, ввалился в ванную, готовый выплеснуть содержимое своего желудка в туалет, вымытый моими же руками, меня поглотили кошмарные воспоминания. Я увидел себя в Древнем Риме в тот холодный зимний день, когда я на самом деле совершил нечто ужасное.

Пронизывающий ветер гулял по коридорам дворца. В жаровнях угасало пламя. На лицах солдат преторианской гвардии не отражалось даже намека на то, что им холодно, но, минуя каждую дверь, я слышал, как клацают доспехи на их дрожащих телах.

Никто не остановил меня, когда я направился в личные покои императора. Да и с чего бы им меня останавливать? Я был Нарциссом, личным тренером цезаря.

Но в тот день маскировка под смертного давалась мне с трудом. Меня мутило. По шее стекал пот. Я никак не мог оправиться от потрясения, вызванного сегодняшними играми: смрад от усыпавших арену трупов; кровожадная толпа, скандирующая «КОММОД! КОММОД!»; император в сияющих золотых доспехах и пурпурном одеянии, кидающий отрубленные головы страусов в сенаторов и указывающий острием своего меча на стариков: «Вы следующие!»

Час назад префект претория Лет отозвал меня в сторонку и сказал: «С обедом ничего не вышло. Это наша последняя возможность. Мы можем убить его, но только с твоей помощью».

Любовница Коммода Марция, зарыдав, схватила меня за руку: «Он убьет нас всех. Он уничтожит Рим. Ты знаешь, что нужно сделать!»

Они были правы. Я видел список имен – враги, настоящие или воображаемые, которых Коммод намеревался казнить завтра. Марция и Лет были первыми в этом списке, за ними шли сенаторы, знать и несколько жрецов из храма Аполлона Созиана. Смотреть на такое сквозь пальцы я не мог. Коммод порубил бы их, не задумываясь, как страусов или львов.

Я толкнул бронзовые двери в покои императора, и они распахнулись.

Из темноты раздался рев Коммода:

– ПРОЧЬ!

Бронзовый кувшин пролетел у меня над головой и ударился о стену с такой силой, что по мозаике пошла трещина.

– И тебе здравствуй, – сказал я. – Мне тоже никогда не нравилась эта мозаика.

Император моргнул, пытаясь разглядеть меня:

– А… это ты, Нарцисс. Заходи. Быстрее! Запри дверь!

Я послушался.

Коммод стоял на полу на коленях и держался за кушетку. Вид императора совсем не вязался с роскошью его опочивальни: шелковые занавески, золоченая мебель, расписанные цветными фресками стены, – казалось, будто сюда каким-то чудом забросило попрошайку с улиц Субуры. Взгляд его был безумен. В бороде блестела слюна. Простая белая туника была заляпана пятнами рвоты и крови, что неудивительно – ведь его любовница и префект за обедом отравили его вино.

Но в остальном Коммод почти не изменился с тех пор, как, восемнадцатилетний, бездельничал в военном шатре посреди дунайских лесов. Теперь ему уже тридцать один год, но время было к нему милосердно. К ужасу римских модников, он отрастил длинные волосы и густую бороду, чтобы походить на своего кумира Геркулеса. И все же он был образцом римской мужской красоты. Можно было бы принять его за бессмертного бога, каковым он сам себя часто именовал.

– Они хотели убить меня! – прорычал он. – Я знаю, что это они! Но я не умру. Я им всем покажу!

Мне было больно видеть его таким. Еще вчера я был полон надежд.

Мы весь день отрабатывали боевые приемы. Сильный, уверенный в себе, он прижал меня к земле и сломал бы мне шею, будь я простым смертным. Он дал мне подняться, и остаток дня мы провели смеясь и болтая, как в былые времена. Нет, он не знал, кто я на самом деле, и все же… даже в облике Нарцисса я был уверен, что смогу пробудить благодушие императора, вновь разжечь огонь, горевший в сердце прекрасного юноши, которого я когда-то знал.

Однако сегодня он проснулся еще более кровожадным и сумасшедшим, чем когда-либо.

Я приблизился к нему осторожно, как к раненому зверю:

– Ты не умрешь от яда. Ты слишком силен для этого.

– Именно! – Он рывком поднял себя на кушетку, костяшки его пальцев побелели от напряжения. – Завтра, как только я обезглавлю этих предателей, мне станет лучше!

– Может быть, лучше отдохнуть пару дней? – предложил я. – Восстановить силы и обдумать все.

– ОБДУМАТЬ?! – он поморщился от боли. – Тут не о чем думать, Нарцисс. Я убью их и назначу новых советников. Может, тебя? Хочешь стать моим советником?

Я не знал, смеяться мне или плакать. Увлеченный любимыми играми, Коммод передал власть над государством своим префектам и дружкам… но никто из них долго не жил.

– Я простой тренер, – сказал я.

– Какая разница! Я сделаю тебя аристократом. Будешь править Коммодианой!

Услышав это название, я вздрогнул. За стенами дворца никто не принимал нового имени, данного императором Риму. Граждане отказывались именоваться коммодианцами. Легионы были в ярости оттого, что теперь их называли легионами Коммода. Безумные указы Коммода стали последней каплей для его многострадальных советников.

– Прошу, цезарь, – взмолился я, – отдохните от казней и игр. Дайте себе время исцелиться. Время обдумать последствия.

Он оскалился, растянув испачканные кровью губы:

– Не начинай и ты! Говоришь как мой отец. Хватит мне думать о последствиях!