Тёмный Легендариум

Он очнулся, когда вечер уже развернул свои крылья над усталой землёй. На лестнице он обернулся и увидел, что кольцо светится в наступивших сумерках, и существо, зажавшее его в своих когтистых лапах, улыбается ему суровой мужской улыбкой бывалого воина. Находясь под впечатлением увиденного, Скир не помнил, как добрался до деревни. Он бежал сквозь ночь, и шум прибоя рождал в нём ответный зов, которому со временем предстояло переродиться в нечто большее.

Наконец вдали зажглись огоньки рыбацких домиков, и вскоре он был дома. Отец и мать не расспрашивали сына, где тот пропадал, давно считая его самостоятельным, мальчик же никогда не лгал им, рассказывая всё без утайки. Однако с того самого дня, как он побывал в замке, у него появилась тайна.

Среди жителей окрестных деревень ходило множество слухов о заброшенной крепости. Вроде бы она стояла ещё со времён тысячи княжеств. Тогда не было и в помине единого королевства, вся страна представляла собой пёстрое одеяло из множества лоскутов – отдельных княжеств. Вряд ли их насчитывалась тысяча, но несомненно более сотни знатных родов тщились доказать всему миру, что они ничем не хуже своих великих предков, владевших всем континентом. Они строили замки, прибирали к рукам ближайшие земли и гордо именовались князьями или герцогами.

О том, что произошло, можно было лишь догадываться. То ли это было нападение одного из соседей; то ли пираты, навещавшие в то время здешние берега; то ли армии далёких западных стран – никто доподлинно не знал. Но вот на протяжении уже двухсот лет бывшая княжеская вотчина пустовала. Вернее, почти пустовала. Среди местных жителей ходили упорные легенды, что замок так и кишит призраками. Сам побывав внутри, Скир нисколько не верил этим россказням. Как только выдавалась свободная минутка, он пробирался в башню и читал, читал, читал.

Бывало, что он проводил там по несколько суток, запасшись едой и свечами. Сказать, что он увлёкся, значит не сказать ничего. Его лихорадило от жажды знаний. Но это было не всё. Он заболел рыцарством – тем прекрасным миром, в котором жили доблестные герои и ужасные злодеи, чудовища и дивные сказочные создания. В замковой библиотеке имелось множество рыцарских романов и стихов, и они стали главной страстью Скира.

Были здесь и труды по истории, географии, геральдике, астрономии, химии и колдовству. Последние мальчик откладывал, не читая, справедливо рассудив, что одними своими силами ему ничего не добиться. Отчасти это огорчало его, и, читая описание очередного магического поединка, он тяжело вздыхал, но быстро утешался, представляя себя на могучем коне, в сверкающих доспехах, с разящим мечом в руке. Подобные видения посещали его всё чаще и чаще, пока окончательно не поселились у него в голове.

Итак, Скир начал познавать мир. Целые океаны знаний раскинулись перед ним. Опасаясь захлебнуться в них, мальчик несколько поумерил свой пыл, но вскоре ему пришло на ум, что нет смысла запоминать всё без разбору. Наиважнейшее – вот тот крючок, на который можно поймать вожделенную рыбу. Но что есть наиважнейшее? К примеру, восстание северных провинций, страшная засуха трёхсотлетней давности или новые налоги? Скир понял, что его крючку не хватает наживки. И он нашёл её. Простейшее. В истории – это имена и годы правления королей; в астрономии – названия звёзд; и так далее. Кроме того, Скир решил сам вести записи. Он отыскал чистые листы, попросил у отца письменные принадлежности и взялся за дело.

Когда отец только-только начал прививать своему чаду любовь к наукам, Скир пыхтел, разбирая по складам одно за другим полковые донесения, приказы, рапорты и отчёты. Может быть, именно тогда чёткий и сухой военный язык въелся в него. Свои записи он вёл также, скупыми точными фразами описывая предмет. В сочетании же с высоким слогом трубадуров и труверов, поэзию которых мальчишка читал запоем и половину из которой учил наизусть, его манера изъясняться приобрела форму весьма странную, и уж вовсе не похожую на говор простых крестьян.

Множество томов было написано на неизвестных Скиру языках, и он кусал губы от досады, что не может проникнуть в их тайны. Однако и здесь ему повезло. Как-то он наткнулся на несколько книг, на каждой из которых крупными буквами было выведено: «Словарь». Вот когда проявилось истинное упорство этого бедняка-самоучки. Легко ли ему было понять, что такое транскрипция, если он не знал, что такое звук?! Что такое артикли, когда в его родном языке их отродясь не имелось?! Но чем серьёзней становились преграды, тем он сильнее вгрызался в них, одержимый под час каким-то маниакальным исступлением, словно от этого зависела его жизнь.