Тёмный лорд по имени Клементина

Как-то отстранённо она отметила, что у неё мокрое лицо, и подумала, что, наверное, снова пошёл дождь. Не сразу она поняла, что дождь тут ни при чём. Она плакала.

Она плакала от стыда. Не из-за светлого волшебства – хотя позже она ещё будет переживать и из-за него. Нет, Клементине было стыдно из-за того, что из всех воспоминаний о прожитой жизни самым счастливым оказалась не память о победе над врагом или удовлетворение от удавшейся Мерзкой Штучки её отца. Нет, счастливое воспоминание не имело отношения ни к отцу, ни тем более к её жизненному предназначению. Счастливое воспоминание оказалось связано с бегством от всего этого.

Стоя под лившимися на неё потоками солнечного света, Клементина опустила руки. Она оглянулась, сморгнула слёзы и почувствовала, как глаза закрываются сами собой, а волосы становятся жёлто-рыжими, под стать волшебному свету. Это был абсолютно жизнерадостный цвет.

«Как неприлично!» – подумала она и потеряла сознание.

Глава 11 На вражеской территории, или Вероятность быть испечённой заживо катастрофически возрастает

Кровать, на которой спала Клементина, была мягкой и пахла мхом и дымом костра, и ещё чем-то вроде утки. Перья в её перине никогда не воняли так, будто их только что ощипали с прежнего владельца.

Незнакомым оказался не только запах. Девочка медленно открыла глаза и увидела, что лежит на полу в чём-то вроде палатки, где лишь в самом центре можно было встать во весь рост – самому невысокому взрослому. Над нею под потолком покачивались ловцы ветра и какие-то необычные плетёнки из сдвоенного шнура со стекляшками и камешками. Свет проникал внутрь через откинутый полог и играл на гранях стекляшек, отчего мелкие радуги плясали на стенах и на лице самой Клементины.

Она повернула голову, чтобы осмотреться, и скривилась от пронзившей её острой боли. Осторожно высвободив руку из-под лоскутного одеяла, девочка ощупала голову. На пальцах осталась какая-то подсохшая мазь.

Хотя ей вроде бы полагалось испугаться, очнувшись в одиночестве с раной на голове, в какой-то странной палатке, чувствуя, как в крови всё ещё бродит некое непонятное зелье, Клементина была слишком слаба, чтобы о чём-то беспокоиться всерьёз. Она даже не представляла себе, что вообще можно чувствовать себя настолько измученной. От одной попытки пошевелиться под одеялом девочка начинала обливаться по́том, голова кружилась, а в глазах темнело, так что она предпочла снова неподвижно разглядывать потолок, пока тело не сможет бодрствовать вместе с рассудком. Она прикрыла глаза – всего на миг, пообещала она себе, – а когда открыла их снова, свет изменился, а над нею нависало лицо Дарки Веск-Старзек.

– Ох, славно! – у Дарки вырвался вздох облегчения. – Ты очнулась.

И внезапно на Клементину снизошло понимание того, отчего она лежит раненая в чужой палатке. Она прокашлялась, готовясь обрушить все известные ей проклятия на голову этой дикарки с именем через чёрточку, вообразившей, будто может позволить себе шляться тут как ни в чём не бывало в мужских штанах, расстреливая людей в их собственном лесу… вот только тело Клементины, похоже, всё ещё не догнало её мозг, потому что сил хватило на еле слышное:

– Ты в меня стреляла!

– Да, – отвечала Дарка и даже слегка покраснела. Она постаралась задвинуть лук себе за спину, чтобы Клементина его не видела. – И я прошу простить меня за это.

– Ты в меня стреляла, – повторила Клементина. Висевшие над ними обереги – а это и были обереги, как поняла девочка, – еле заметно задрожали.

– Я же промахнулась, – сказала Дарка. Она стрельнула глазами на спутанные волосы Клементины. – Почти.

– Ты не смеешь просто шляться где вздумается и стрелять в людей, а потом приносить их…

Приносить их куда? Где она оказалась? Клементина осмотрелась. Кроме оберегов под потолком висели пучки сушёных трав, а на полу было расставлено множество незажжённых разноцветных свечек.

Девочка знала лишь одно место, где под одной крышей может оказаться столь беспорядочное и опасное собрание странных предметов.

Она лежала в палатке ведьмы-попрыгушки.

А судя по звукам, проникавшим через полотняные стены, она лежала в палатке попрыгушки в посёлке попрыгушек.

Клементина так неожиданно и сильно схватила Дарку за руку, что девушка отшатнулась и привстала.

– Нам надо убираться отсюда, – отчаянно зашептала Клементина. – Они обгложут наше мясо с костей! Они замаринуют наши глаза себе на закуску! Они запекут нас в пирог!

Дарка медленно разжала у себя на запястье пальцы девочки, причём лицо её как-то странно скривилось – уж не ухмыляется ли она? Понять мешали рваные края старого шрама.

– Боюсь, из тебя и пирога-то толкового не выйдет, – заметила Дарка. – Мяса на костях не наросло!

У Клементины укрепилось подозрение, что это и правда была ухмылка: Дарка Веск-Старзек определённо над нею насмехалась!