Тёмных дел мастера. Книга четвёртая

— Да, кто здесь?.. Альфи?.. Неужели это ты? — раздался в ушах парня, казалось, абсолютно забытый им, но в точности повторивший оригинал мелодичный голос. — О, Альфи! Как же долго мы не виделись! Послушай, я… я тоже люблю тебя. И всегда любила. Прости, что мне понадобилось столько лет, чтобы понять это. Но если ты хочешь… Если ты согласен вернуться ко мне, то я останусь с тобой на всю жизнь. И у нас будет семья, настоящая семья, Альфи! Тебе больше не нужно будет оставаться одиноким из-за того, что никто не понимает тебя. Ведь только я всегда смогу тебя утешить и по-настоящему понять все твои мысли. Только я смогу согреть твою постель вечером, когда ты будешь приходить домой с работы. А потом, когда мы оба будем готовы, то обязательно заведём ребёнка! У тебя будут жена и ребёнок, Альфи! И мы сможем прожить с тобой одну большую и долгую счастливую жизнь. Как все нормальные люди вокруг. Только вернись ко мне, Альфред… Подойди ко мне… Обни-ми меня сно-ва…

При этих словах вполне осязаемый и желанный образ Вивейн уже почти вплотную приблизился к лицу парня, пытаясь обнять его и увлечь за собой… Но тот по-прежнему оставался недвижим и спокоен, поскольку, каким бы романтичным и сладостным ни было для прежнего Альфреда то глубокое чувство, которое он когда-то испытывал к ней — новый Альфред ни на секунду не забывал, чем впоследствии всё это обернулось, превратившись после бессонных ночей и мучительных переживаний лишь в один большой позор и разочарование. Не говоря уже о всех тех средствах, которые он тратил на свою прекрасную пассию, ложью и обманом заставляя отца через письма присылать ему всё больше и больше денег. В то время как эта особа попросту использовала юношу в те моменты, когда парни со старших курсов в очередной раз отвергали её.

А под конец, когда молодой и наивный дурачок с фермы ей надоел, то эта бессердечная фурия решила смело отыграться и на нём, подольстившись к другому его однокурснику, чему Альфред воочию оказался свидетелем. Однако что ему оставалось делать? Ведь прежде он ни разу не сталкивался с подобным поведением у женщин. И естественно, ему тогда не оставалось ничего другого, кроме как ещё больше страдать по ней — и чуть ли не желать самому себе скорой смерти. Из-за этого паренёк безо всякой причины сам иногда провоцировал Кана, когда случайно напарывался на него в коридоре. После чего тот со всеми своими дружками с удовольствием макал бесформенное чучело, каким тогда выглядел Альфред, в магосмыв ближайшего туалета.

— Пожалуй, такая рабская участь будет для меня похуже многих, — решительно отмахнулся от этого наваждения юноша, совершенно утративший веру в так называемое «простое человеческое счастье» ещё задолго до того, как оказался здесь. И в итоге витавшая вокруг него Вивейн очень быстро растворилась — от неё осталась лишь ничего не выражающая густая синева, которая тотчас же вернулась в туман. А после яркой вспышки света очертания тумана снова изменились, превратившись в прежнего великана.

Это заставило Альфреда зажмуриться, а затем со всех сторон зазвучал ужасно знакомый пареньку голос.

— Сынок, — услышал он немного низкие, но очень благостные звуки давно исчезнувшего, как казалось, из его памяти приветствия. И юноша просто не смог не откликнуться на него, медленно раскрыв глаза и застав уже на месте великана внушительную фигуру своего старика-отца.

Практически всё в его облике выглядело точно так же, как и в последнюю их встречу на ферме, когда Альфред прощался с ним перед очередным отъездом в школу магии, где начинался для парня осенний семестр. Слегка седеющие чёрные усы, немного кудрявые волосы и тёплый свет карих глаз, всегда даривший Альфреду только любовь и счастье — вот что давным-давно жаждал увидеть оторванный от родительского гнезда сын. Хотя в этот раз, похоже, отец всё же смотрел на Альфреда весьма осуждающе.

— Альфред… Что же ты наделал… — заговорил снова покинутый когда-то сыном отец, вглядываясь неразумному мальчику, казалось, прямо в душу. — Как же ты мог отречься от нашей с тобой общей мечты и окунуться в эти… пороки! О, Альфред, Альфред… Что бы сказала на это твоя покойная мать, сынок?..

— Я-я… — начал оправдываться мальчик, но тут же будто поперхнулся, потому что теперь его голос звучал под стать его настоящему, взрослому голосу. — Я не хотел бросать тебя, папа. Я честно не хотел… Но пойми меня, прошу: это моя жизнь. И я сам выбрал свой путь.

— Ложь! — надрывно выкрикнул тогда отец, скривившись в презрительной и даже слегка неестественной гримасе, какую Альфреду ещё никогда прежде не доводилось видеть у него на лице. — Тебя заставили! Признай это! Ты стал случайной жертвой в том нападении на школу. И потом уже не смог противостоять дальнейшему влиянию своих мучителей. Они околдовали тебя!

— Но…