Типы лидеров. Определить, найти подход, добиться своего

Партия Баас служила важным подспорьем власти Саддама Хусейна в Ираке, хотя основана она была в Дамаске сирийцами и появилась в Ираке в 1951 году благодаря одному молодому иракскому инженеру, впоследствии убитому по приказу Саддама[880]. Несмотря на то что он был яростным противником местных коммунистов (а также радикальных исламистов), функции партии Баас были примерно аналогичны функциям правящих компартий. Как и там, парторганизации играли важную роль в подчинении армии и органов госбезопасности партийным интересам. Армейские политработники обеспечивали глубокое проникновение идей партии (и прежде всего Саддама) в военную среду[881]. Кроме того, она была движущей силой создания культа личности Саддама Хусейна. Этот культ был просто безграничен, а раболепство приближенных и подчиненных Саддама — безудержным. Его именем называли города, мечети, театры и реки. Уличные транспаранты провозглашали: «Ирак — это Саддам, а Саддам — это Ирак», в то время как писатели восторженно сообщали, что «Саддам — вершина гор земных и рокот глубин морских»[882]. Тем не менее автор самого подробного исследования правления Саддама и партии Баас утверждает, что этот режим, несомненно деспотический, следует считать скорее авторитарным, чем тоталитарным[883].

Не в меньшей степени мифом является и то, что авторитарная власть обеспечивает стабильность.

Для того чтобы оправдать стремление к абсолютному контролю со стороны правящей партии и лидера, и хотя бы на некоторое время воодушевить значительную часть населения, тоталитарные режимы обычно создают образ великого будущего, какого-то нового золотого века (как это происходило в Советском Союзе, Италии и Германии). Более приземленным аргументом в оправдание тоталитарных и авторитарных режимов является обеспечение ими порядка и стабильности власти. Обещания навести порядок выглядят заманчиво, поскольку в подавляющем своем большинстве люди хотят жить и растить детей в спокойной обстановке. Если их убеждают в том, что альтернативой «порядку» диктаторского режима являются гражданская война и анархия, многие волей-неволей соглашаются на неизменность существующего строя.

Однако с таким обоснованием, как наличие «порядка», есть несколько фундаментальных трудностей. Первая состоит в том, что в большинстве случаев сами авторитарные режимы создавали массовые беспорядки, с глубоким презрением относились к верховенству закона и прибегали к насилию и физическому разъединению семей, убивая и бросая в тюрьмы десятки тысяч (как чилийский диктатор Аугусто Пиночет) или миллионы (как в СССР при Сталине и Китае при Мао Цзэдуне) своих сограждан. Происходившее в Китае во времена «Большого скачка» и «Культурной революции» даже отдаленно не напоминало «порядок» в любых значениях этого слова. Вторая трудность в том, что из-за своей недостаточной подотчетности и невосприимчивости к критике подобные режимы неспособны разрешать базовые проблемы общества и лишь подавляют их. Когда в конце концов проводятся реформы или происходит революция, проблемы становятся в большей степени неразрешимыми. Третья трудность связана с тем, что большинство государств, не исключая и авторитарные, являются этнически многообразными. В первую очередь в Африке, но так же и на Ближнем Востоке государственные границы устанавливались колониальными властями практически без учета особенностей местных племенных союзов и этнических связей. Как замечает Пол Коллиер, «в этнически разнообразных обществах правители обычно полагаются на поддержку своей этнической группы», и чем шире такое многообразие, «тем меньше становится группа поддержки правителя»[884]. Это заставляет правителя предоставлять своей группе политические и экономические привилегии. Непропорционально большая часть ресурсов концентрируется в руках доминирующей этнической или религиозной группы. Это усугубляет глубинные межгрупповые противоречия и вредит экономическому развитию.