Титан (The Titan)

He could, if he chose to take the trouble, fit himself in with the odd psychology of almost any individual.	При желании он мог приспособиться к любому человеку, даже если тот отличался большими странностями.
In his early peregrinations in La Salle Street he inquired after clever traders on 'change, and then gave them one small commission after another in order to get acquainted.	В пору своих первых паломничеств на Ла-Саль-стрит Каупервуд справлялся на бирже о лучших агентах и, желая к ним приглядеться, давал им разные мелкие поручения.
Thus he stumbled one morning on old Peter Laughlin, wheat and corn trader, who had an office in La Salle Street near Madison, and who did a modest business gambling for himself and others in grain and Eastern railway shares.	Таким образом он напал однажды на Питера Лафлина, комиссионера по продаже пшеницы и кукурузы. У старика была собственная небольшая контора неподалеку от биржи. Он спекулировал зерном и акциями восточных железных дорог и выполнял подобные операции по поручениям своих клиентов.
Laughlin was a shrewd, canny American, originally, perhaps, of Scotch extraction, who had all the traditional American blemishes of uncouthness, tobacco-chewing, profanity, and other small vices.	Лафлин, сметливый, скуповатый американец, предки которого, вероятно, были выходцами из Шотландии, обладал всеми типично американскими недостатками: он был неотесан, груб, любил сквернословить и жевал табак.
Cowperwood could tell from looking at him that he must have a fund of information concerning every current Chicagoan of importance, and this fact alone was certain to be of value.	Каупервуд с первого же взгляда понял, что Лафлин должен быть в курсе дел всех сколько-нибудь видных чикагских коммерсантов и что уже по одному этому старик для него находка.
Then the old man was direct, plain-spoken, simple-appearing, and wholly unpretentious-qualities which Cowperwood deemed invaluable.	Кроме того, по всему было видно, что человек он прямодушный, скромный, непритязательный, - а эти качества Каупервуд ценил в компаньоне превыше всего.
Once or twice in the last three years Laughlin had lost heavily on private "corners" that he had attempted to engineer, and the general feeling was that he was now becoming cautious, or, in other words, afraid.	За последние три года Лафлину раза два сильно не повезло, когда он пытался самолично организовать "корнеры"; и на бирже сложилось мнение, что старик робеет, проще говоря, стал трусоват.
"Just the man," Cowperwood thought. So one morning he called upon Laughlin, intending to open a small account with him.	"Вот такой-то мне и нужен!" - решил Каупервуд и однажды утром отправился к Лафлину, чтобы открыть у него небольшой счет.
"Henry," he heard the old man say, as he entered Laughlin's fair-sized but rather dusty office, to a young, preternaturally solemn-looking clerk, a fit assistant for Peter Laughlin, "git me them there Pittsburg and Lake Erie sheers, will you?"	Входя в его просторную, но запущенную и пропыленную контору, Каупервуд услышал, как старик говорил совсем еще юному и необычайно сосредоточенному и мрачному с виду клерку - на редкость подходящему помощнику для Питера Лафлина: - Сегодня, Генри, возьмешь мне акциев Питсбург - Ири.
Seeing Cowperwood waiting, he added, "What kin I do for ye?"	- Заметив стоявшего в дверях Каупервуда, Лафлин повернулся к нему: - Чем могу служить?
Cowperwood smiled. "So he calls them 'sheers,' does he?" he thought. "Good!	"Так он говорит "акциев". Недурно! - подумал Каупервуд и усмехнулся.
I think I'll like him."	- Старикан начинает мне нравиться".