Титан (The Titan)

Stopping before one of Raphael Sanzio's Holy Families, only recently hung, she paused to contemplate the serene face-medieval, Madonnaesque, Italian.	Остановившись перед "Святым семейством" Рафаэля, одним из последних приобретений Каупервуда, она задумалась, глядя на безмятежное лицо средневековой итальянской мадонны.
The lady seemed fragile, colorless, spineless-without life.	Богоматерь показалась ей хрупкой, бесцветной, бескостной - совсем безжизненной.
Were there such women?	Разве есть на свете такие женщины?
Why did artists paint them?	И что в них находят художники?
Yet the little Christ was sweet.	Правда, младенец Христос очень мил!
Art bored Aileen unless others were enthusiastic.	Живопись нагоняла на Эйлин скуку; ей нравились лишь те картины, которые вызывали бурный восторг окружающих.
She craved only the fanfare of the living-not painted resemblances.	Эйлин интересовала только сама жизнь и в наиболее ярких своих проявлениях, а никак не бледные ее подобия.
She returned to the music-room, to the court of orchids, and was just about to go up-stairs to prepare herself a drink and read a novel when Cowperwood observed:	Она вернулась в гостиную, прошла оттуда в зимний сад и хотела было подняться наверх, чтобы, приготовив себе виски с содой, взяться за чтение романа, когда услышала за своей спиной голос Каупервуда:
"You're bored, aren't you?"	- Ты очень скучаешь, скажи по правде?
"Oh no; I'm used to lonely evenings," she replied, quietly and without any attempt at sarcasm.	- Нет. Я уже привыкла к одиноким вечерам, -ответила Эйлин просто, без всякой колкости.
Relentless as he was in hewing life to his theory-hammering substance to the form of his thought-yet he was tender, too, in the manner of a rainbow dancing over an abyss.	Каупервуд, безжалостно подчинявший своим желаниям всех и вся, был порою не чужд сострадания - впрочем, столь же эфемерного, как мост, перекинутый радугой через пропасть.
For the moment he wanted to say,	Ему вдруг захотелось сказать Эйлин:
"Poor girlie, you do have a hard time, don't you, with me?" but he reflected instantly how such a remark would be received.	"Бедная девочка, нелегко тебе со мной!" Но мысль о том, как она истолкует эти слова, остановила его.
He meditated, holding his book in his hand above his knee, looking at the purling water that flowed and flowed in sprinkling showers over the sportive marble figures of mermaids, a Triton, and nymphs astride of fishes.	Он задумался, держа раскрытую книгу на коленях и глядя на серебристые струи, которые с легким журчанием падали в бассейн и осыпали искристыми брызгами тритона и восседающих на рыбах мраморных наяд.
"You're really not happy in this state, any more, are you?" he inquired.	- Ты несчастлива со мной, Эйлин, - произнес он.
"Would you feel any more comfortable if I stayed away entirely?"	- Может быть, тебе будет лучше, если я совсем уйду из твоей жизни?
His mind had turned of a sudden to the one problem that was fretting him and to the opportunities of this hour.	Мысли его внезапно снова обратились к той единственной цели, которая никогда не давала ему теперь покоя, и он подумал, что сейчас представляется удобный случай высказать все.