Титан (The Titan)

In London letters given them by Addison brought several invitations to the opera, to dinner, to Goodwood for a weekend, and so on.	В Лондоне благодаря письмам, которыми их снабдил Эддисон, Каупервуды получили несколько приглашений в оперу, на званые обеды, в Гудвуд - провести конец недели и побывать на скачках.
Carriages, tallyhoes, cabs for riding were invoked.	Они катались в колясках, фаэтонах, кабриолетах.
A week-end invitation to a houseboat on the Thames was secured.	На воскресенье новые знакомые пригласили Каупервудов в свой плавучий домик на Темзе.
Their English hosts, looking on all this as a financial adventure, good financial wisdom, were courteous and civil, nothing more.	Хозяева-англичане, смотревшие на это знакомство как на способ установить связь с финансовыми кругами Америки, были с ними учтивы, но и только.
Aileen was intensely curious. She noted servants, manners, forms. Immediately she began to think that America was not good enough, perhaps; it wanted so many things.	Эйлин интересовало все: присмотревшись к манерам людей, к порядкам в домах, к прислуге, она сразу же разочаровалась в Америке, - там все не так, все нуждается в коренных переменах.
"Now, Aileen, you and I have to live in Chicago for years and years," commented Cowperwood. "Don't get wild.	- Нам предстоит прожить с тобой в Чикаго еще много лет, Эйлин, так что не увлекайся, -предостерегал ее Каупервуд.
These people don't care for Americans, can't you see that?	- Неужели ты не видишь, что эти люди терпеть не могут американцев?
They wouldn't accept us if we were over here-not yet, anyhow.	Поверь, если бы мы жили здесь постоянно, они бы нас к себе на порог не пустили. Во всяком случае сейчас.
We're merely passing strangers, being courteously entertained."	Мы здесь проездом, только поэтому они с нами и любезны.
Cowperwood saw it all.	Каупервуду это было совершенно ясно.
Aileen was being spoiled in a way, but there was no help.	А у Эйлин совсем закружилась голова.
She dressed and dressed.	Она только и знала, что переодевалась.
The Englishmen used to look at her in Hyde Park, where she rode and drove; at Claridges' where they stayed; in Bond Street, where she shopped. The Englishwomen, the majority of them remote, ultra-conservative, simple in their tastes, lifted their eyes.	В Хайд-парке, где она ездила верхом и каталась в кабриолете, в "Кларидже", где Каупервуды остановились, на Бонд-стрит, где она ходила по магазинам, мужчины глядели на нее в упор, а чопорные, консервативные, скромные в своих вкусах англичанки только поднимали глаза к небу.
Cowperwood sensed the situation, but said nothing.	Каупервуд все это видел, но молчал.
He loved Aileen, and she was satisfactory to him, at least for the present, anyhow, beautiful.	Он любил Эйлин и пока что не желал для себя лучшей жены, - как-никак, она очень хороша собой.
If he could adjust her station in Chicago, that would be sufficient for a beginning.	Если ему удастся упрочить ее положение в чикагском обществе, этого на первых порах будет достаточно.
After three weeks of very active life, during which Aileen patronized the ancient and honorable glories of England, they went on to Paris.	Проведя три недели в Лондоне, где Эйлин отдала дань всему, чем издавна славится и гордится старая Англия, Каупервуды отправились в Париж.