Титаны психиатрии XX столетия

Позднее, осмысливая собственную реакцию на этот внутренний этический конфликт и размышляя над тем, было ли правильным его решение вопреки принципиальной позиции о необходимости глубокой денацификации немецкого образования поддержать после окончания Второй мировой войны М. Хайдеггера и добиться, чтобы ему разрешили публиковать свои работы и преподавать, К. Ясперс писал: «Со временем я понял, что индивидуальная свобода, в том числе свобода интеллектуального творчества и свобода высказывания, должна стоять выше любых идеологических принципов и ограничений, сколь бы благородными мотивами они ни диктовались» [Jaspers, 1957].

Таким образом, и здесь К. Ясперс выступил с традиционных демократических, либеральных и гуманистических позиций, против «перегибов», против того, что под флагом «денацификации» и «запрета человеконенавистнических идеологий» новые власти ФРГ порой ограничивали свободу слова и свободу интеллектуального самовыражения. Защиту М. Хайдеггера от чрезмерно сурового наказания нельзя воспринимать как «конфликт интересов» или как проявление личной симпатии К. Ясперса к М. Хайдеггеру, но лишь как еще одно проявление его духа свободолюбия, его свободолюбивой философии.

Свободолюбивый дух философии К. Ясперса не мог не вызывать неприятия не только у нацистов, но и у сторонников любых других тоталитарных режимов, в том числе коммунистического режима. Поэтому совершенно неудивительно, что книгу К. Ясперса «Идея университета», изданную в ФРГ в 1946 году и развивающую на почве изучения и осмысления опыта нацизма идеи о важности развития в студентах критического мышления, свободомыслия, умения не принимать на веру мнения «общепризнанных авторитетов», высказанные еще в 1923 году в статье с таким же названием, в ГДР и других странах «социалистического блока» запретили к публикации и распространению. Положительный отзыв о философских идеях К. Ясперса для научных сотрудников из стран «социалистического блока» мог иметь негативные последствия в их дальнейшей карьере и даже привести к остракизму со стороны «правильно идеологически ориентированных» коллег.

Однако вскоре К. Ясперса стали сильно тревожить тенденции, все ярче проявлявшиеся в политической жизни послевоенной Германии. С одной стороны, его беспокоило усиление авторитарных тенденций, складывавшийся «режим личной власти» Конрада Аденауэра (похожее наблюдалось и в послевоенной Франции в эпоху президентства генерала де Голля). Несмотря на то, что эти режимы были далеко не диктаторскими, К. Ясперс, будучи сторонником парламентской демократии, «системы коллективного разума и коллективного действия», категорически не принимал подобный подход к управлению государством.

С другой стороны, К. Ясперса не удовлетворяла недостаточно радикальная и непоследовательная денацификация. В частности, людям, запятнавшим себя сотрудничеством с нацистским режимом или конформистской позицией по отношению к нему, суды и комиссии по денацификации под различными предлогами, такими как «нехватка кадров» (иногда объективная, иногда нет), разрешали продолжать государственную службу, преподавание, политическую или судейскую деятельность и т. п., либо же налагали чрезмерно мягкие, по мнению К. Ясперса, наказания и ограничения.

С точки зрения К. Ясперса, это превращало денацификацию из реального процесса обновления, очищения и покаяния немецкого народа в какой-то нелепый фарс, в профанацию настоящей, подлинной денацификации.

С третьей же стороны, негодование К. Ясперса вызывало и обратное явление – «перегибы» в денацификации, когда под флагом «запрета на пропаганду человеконенавистнических и тоталитарных идеологий» послевоенные власти Германии фактически пытались ограничить свободу слова и свободу интеллектуального творчества, как в случае с М. Хайдеггером.

Из-за резкого несогласия со всем, что происходило в послевоенной Германии на его глазах, К. Ясперс в 1948 году эмигрировал в Швейцарию. Там он получил должность профессора философии в Университете Базеля.

Как писал позднее сам философ, ему было психологически очень сложно принять решение о переезде из Гейдельберга куда бы то ни было еще и, тем более, об эмиграции из Германии в Швейцарию. Во-первых, он очень любил Германию и ее традиционную «бюргерскую культуру» и считал себя «немцем до мозга костей». Во-вторых, Гейдельберг в течение 40 лет был его родным и единственным духовно близким городом. Там остались его старые друзья, которые помогали ему и его семье и защищали его семью от преследований в годы нацистского режима. В этом городе он вырос и сложился как ученый. Здесь была его «альма-матер» – родной и любимый Гейдельбергский университет. На гейдельбергском городском кладбище Монте были погребены многие замечательные и известные люди, которых К. Ясперс лично знал и которых пережил.