Тьма и золото полуночи

Остальные начинают искать другие подсказки, какую задачу следует выполнить для поиска Грааля, но я ухожу. Новый набор задач, а что в конце? Сокровище, о котором мы даже не знаем, существует ли оно, это ведь может быть очередная ядовитая чаша, вроде Экскалибура. Мою энергию можно применить более практично – например, участвовать в протестах в первую неделю нового года.

Киеран заходит к нам в утро протеста.

– Ты идешь? – спрашивает он Олли. – Мы могли бы пойти вместе, если ты не против борьбы.

– Ты уже не злишься на меня? – спрашивает Олли.

– Вообще-то, да, – признается Киеран. – Но если хочешь, мы можем стать друзьями.

Олли кивает, и мы с ним надеваем куртки и шарфы. Папа встает в дверях.

– Нет, ни в коем случае! Это незаконно! Я не хочу, чтобы вы подвергали себя опасности.

– Папа, – говорю я, протискиваясь мимо него, – посмотри на меня. Посмотри на Олли. Мы уже в опасности. Просто продолжаем делать вид, что это не так.

Мы втроем беремся за руки, как делали тогда, когда Олли с Киераном были парой, и шагаем по улице, не обращая внимания на требование папы вернуться. Мы проходим мимо Кристэл Мур, загоняющей детей в дом.

– Будьте поосторожнее, ребята! – Она кивает на окружающие нас дома.

Только теперь я замечаю, что десятки лиц наблюдают за нами из окон, и во всех взглядах – откровенное осуждение.

Уже начинает собираться толпа. Кое-кто из протестующих держит плакаты с фотографиями того госпиталя. У других портреты Мидраута, поперек которых написано красными маркерами: «Убийца».

На другой стороне дороги молча скапливается толпа намного больше. Я уже жалею, что не послушала предостережений папы. Здесь у меня нет скимитара, нет дара взлететь и избежать столкновения…

– Как ты думаешь… – начинает Олли, но сбивается.

Потом появляется полиция. Их фургоны перекрывают улицу, создавая барьер между приспешниками Мидраута и протестующими.

– Спасибо, – тихо говорит Киеран.

Но когда полицейские выскакивают из фургонов в обмундировании для разгона беспорядков, я совсем не уверена, что они приехали, чтобы защитить нас.

– Мы ничего плохого не делаем! – кричит кто-то с нашей стороны улицы.

Кто-то со стороны «Одного голоса» бросает стеклянную бутылку. Она попадает в юношу, что стоит в нашем первом ряду, и он падает, как кегля. А полиция, вместо того чтобы найти бросившего бутылку, двигается вперед, сдвинув щиты. Мы с Киераном и Олли бежим на помощь тому парню, чтобы оттащить его от свалки, а протестующие вокруг нас хватают что могут и швыряют в щиты. Но их снаряды отлетают в сторону и рассыпаются по улице. Полиция движется вперед.

Киеран старается оттолкнуть протестующих назад. Мы с Олли переглядываемся над лежащим без сознания парнем. Мы стоим на коленях, нас прижимает к месту целый лес ног и отчаянный шум.

– Плохая была идея, – шепчу я. – Нам здесь ничего не выиграть.

– Идем, – говорит Олли, и мы вместе проталкиваемся сквозь толпу, забирая вбок, туда, откуда мы пришли.

Но протестующих стало намного больше, и они увлекают нас вперед, ближе к полиции.

– Почти добрались! – кричу я, пробиваясь дальше.

Наконец я достигаю края толпы и вырываюсь из давки.

Но Олли за моей спиной нет. Я вытягиваю шею, чтобы увидеть его, и наконец замечаю в самой гуще драки, он подпрыгивает на месте и кричит мне:

– Иди за папой! Приведи помощь!

Но мы слишком далеко от дома, чтобы я могла быстро сбегать за папой. И за то время, пока я несусь туда и обратно, с моим братом может произойти что угодно. Прихвостни Мидраута низко гудят: Один голос, один голос. Они шагают вперед, их ноги стучат по асфальту, точно какие-нибудь механизмы. Полиция пропускает их.

– Олли! – кричу я.

Я понятия не имею, что делать.

Когда служители Мидраута начинают молотить протестующих кулаками и ногами, полицейские безразлично стоят на месте. Один из протестующих пытается сбежать, но ряды полиции тут же смыкаются, выставив щиты, и отталкивают его назад в толпу. Я мельком вижу моего брата рядом с Киераном. С десяток мужчин и женщин с выражением молчаливого отвращения на лицах нападают на них. Олли вскидывает руки, пытаясь защититься, но тут один из атакующих с силой бьет его в живот, и мой брат исчезает в толпе.

27

– Нет! – пронзительно кричу я, пытаясь добраться до Олли, но это уже невозможно.

Я бегу обратно по улице, огибая строй неподвижных полицейских. Не могут же они все быть обработаны Мидраутом. Один хотя бы должен оставаться в сознании? Но все лица хранят каменное выражение, а шлемы делают их похожими на роботов.

Потом я вижу знакомую фигуру.

– Клемми! – кричу я. – О боже, Клемми!

Клемми топчется на месте, в полицейской форме она кажется маленькой.

– Клемми! – молю я. – Пожалуйста, там Олли!

– Отойди в сторонку, девочка, – говорит один из коллег Клемми.

– Там мой брат!

– Значит, ты должна была удержать его от подобной глупости, – ухмыляется другой полицейский.

Я снова поворачиваюсь к Клемми:

– Его бьют, Клемми! Пожалуйста!

– Я не могу тебе помочь, – отвечает она, избегая моего взгляда.

Я хватаю ее за руку. Во мне не осталось никакого достоинства, только не теперь, когда Олли грозит опасность.