Тьма и золото полуночи

Хватаю свой телефон и начинаю с бешеной скоростью набирать текст. Олли заглядывает мне через плечо:

– Это что-то вроде поминовения?

– Это страница семьи Рамеша и Сайчи, они ее завели, когда сообщали всем об их похоронах. Может, люди не станут проверять разные буклеты, но, надеюсь, начнут искать друг друга онлайн.

Я показываю брату набранный текст:

Похороны бездомного.

2 апреля, церковь Святого Иуды, час дня.

Наши голоса не заглушить.

Я надеюсь, что достаточному количеству танов рассказала о жизненной ситуации лорда Элленби, так что они смогут расшифровать послание. Это хорошее прикрытие, но все равно дело рискованное.

– Это все, на что мы способны. Сделаем?

– Сделаем.

Я рассылаю сообщение на все сайты памяти, какие только смогла найти, а Олли размещает его на своей старой страничке «Кричи громче».

– А теперь просто отойдем в сторонку, – говорит Олли, и мы оба откладываем телефоны и выключаем телевизор.

Олли включает какую-то музыку и читает, я приношу вниз принадлежности для рисования и устраиваюсь за обеденным столом. Я почти закончила портрет лорда Элленби, но он еще нуждается в нескольких последних штрихах. В середине дня мы решаемся проверить свои телефоны.

Ничего.

Все удалено. Все послания, отправленные нами, исчезли.

– Он их нашел, – уныло говорит Олли. – Вот и все.

Я рискую проверить свой портал, хотя Олли говорит, чтобы я этого не делала. Я должна увидеть, что осталось от Тинтагеля, проверить, есть ли шанс найти снова кого-нибудь из моих друзей. Но как только я поднимаюсь из темных вод, что соединяют миры, то осознаю, какую ошибку совершила. Портал все еще стоит на месте, хотя он обгорел и растрескался, но все остальное разрушено полностью. Тинтагель превратился в груду развалин – ни одной стены, ни одной из его некогда гордых башен. Среди камней и пепла валяются обломки больничных коек и столов харкеров. Деревья вырваны с корнем и валяются там, где прежде был аптекарский огород. Моего рая больше нет.

Но что намного хуже, так это те самые сновидцы, все так же вооруженные, бродящие вокруг, готовые броситься на любого, кто попытается вернуться в замок. Им не нужно много времени, чтобы заметить меня. Они движутся быстро, но я стою на платформе и исчезаю раньше, чем они могут меня схватить.

– Я тебе говорил, – упрекает меня Олли.

– Ладно, по крайней мере, мы теперь знаем точно, – отвечаю я. – Но сейчас вопрос вот в чем: мы этой ночью собираемся спать или нет?

Если мы позволим себе заснуть, то окажемся бродящими по Аннуну, как другие сновидцы – ничего не осознающие, не понимающие смертельной опасности, перед которой стоим и от которой не в силах защититься.

– Мы не сможем, – качает головой Олли. – Иначе сновидцы Мидраута заметят нас и разорвут в клочья.

– Но если мы не будем спать, то просто не сможем функционировать. Я не спала несколько дней после того, как оставила танов, помнишь? Поверь, это нелегко.

Олли размышляет над этим.

– Но мы можем спать днем. Тогда там будет бродить мало народа. Надеюсь, это не так опасно.

Все равно это риск, но такой, к какому мы более или менее готовы.

Кто-то стучит в дверь. Мы с Олли мгновенно вскакиваем. Что, если это кто-то из властей, готовый отправить нас в исправительный центр? Что, если скрытая защита Клемми иссякла и кто-то из соседей донес на нас? Наверху шевелится папа, слегка успокаивая нас.

Человек за дверью стучит снова.

– Кто там? – спрашиваю я.

– Ферн? Это я…

Я поспешно отпираю дверь и бросаюсь в объятия Самсона.

– Прости, что я так долго не приходил… мама с папой в последнее время стараются не выпускать меня из дома.

Олли обнимает нас обоих.

– Как я рад тебя видеть, капитан! – говорит он.

Олли спешит на кухню, чтобы приготовить всем нам чай, а я наскоро показываю Самсону нижний этаж дома, просто чтобы поцеловать в закутке. Он привлекает меня к себе, играя браслетом, который я никогда не снимаю. Он носит очки, от которых его глаза становятся ярче. Он замечательно выглядит. Замечательно. Я снова его целую, сопротивляясь желанию сделать что-нибудь такое, что вынудит Олли сбежать.

– Привет, – звучит вдруг от двери голос папы.

Я подскакиваю на месте.

– Папа! Это… это Самсон…

Самсон протягивает руку, и папа после небольшой заминки пожимает ее. Я вижу, как осторожно Самсон оглядывает папу, и чувствую себя виноватой за то, что не сказала ему о слабости папы и что папа до этого момента не подозревал о существовании Самсона.

– Останетесь на обед? – спрашивает папа, стараясь выглядеть невозмутимым при появлении человека, который мог быть только бойфрендом его дочери, судя по тому, что он явно видел, как я его поцеловала.

Самсон остается. Это неловкий, натянутый обед. Это и в сравнении не идет с тем ужином, когда Олли представил нам Киерана, – тогда все шло весело и добродушно. Наверное, папа сердится на меня за то, что я обзавелась другом. Может, он думает, что я не готова, недостаточно созрела? Или, что куда хуже, ему не нравится Самсон?