То ли ангел, то ли бес

Остальные дворовые дети держались от Катаевых на расстоянии. Никто не подходил к песочнице, опасаясь Андрюшу. И только дурачок Митюша все порывался присоединиться к Валиным детям, но его не пускала мама. Лишь поэтому ее чаду от Катаева еще не доставалось. Женщина следила за Митюшей. Она знала: как только она позволит ему подойти к Андрею, тот на него бросится. В его глазах было столько ненависти, когда он смотрел на умственно отсталого мальчишку. Чем Митюша так не угодил грозе местной детворы дошкольного возраста, она не понимала. А Валя догадывалась. Андрюша не желал делиться ничем и никем. А Митюша ласкался ко всем, в том числе к его маме и сестре. И те не возражали. Андрей видел в дурачке соперника и желал от него избавиться.

Мама Митюши все же не уследила за своим чадом. Он вырвался и побежал к песочнице. Андрюша это заметил. Валя тоже. И бросилась наперерез, но не успела…

Митюша домчался до бортика песочницы, перепрыгнул его, но запнулся и стал падать. Тем временем ее сын вытащил из ямки бутылочный осколок треугольной формы. Кто-то из девочек делал секретик и закопал его, а Андрюша нашел, когда рыл «могилу». Вооружившись осколком, как кинжалом, он ткнул им в лицо Митюши. Явно целил в глаз, но промазал, и острие попало в щеку…

Митюша упал лицом вниз. Осколок вошел в кожу.

Поднялся вой. Первым заплакал дурачок, затем Ксюша. Перепуганная мать Митюши Татьяна подбежала к сыну, подняла его, увидела рваную рану на щеке, из которой торчало стекло, и заорала:

— Что наделал твой сын?

— Ничего, — ответила Валя. — Он спокойно сидел в песочнице и играл с солдатиком, когда твой ринулся к нему, свалился и чуть не раздавил.

— У Митюши стекло торчит в щеке.

— Потому что он упал на него лицом. Кто-то разбил бутылку в песочнице, и это точно не мой сын. Не нужно все валить на Андрюшу. А чем истерики мне закатывать, лучше бы «Скорую» вызвала ребенку.

И, схватив сына за шкирку, а дочку за руку, выволокла из песочницы. Андрей вырывался, желая насладиться кровавым зрелищем, а Ксюша бежала, подвывая, впереди матери, чтобы не видеть израненной мордочки Митюши. Она очень напугалась. Хорошо еще, не заметила, что осколок в лицо соседа воткнул ее брат.

Оказавшись в квартире, Валя опустилась на пол, закрыла лицо руками и разрыдалась. Только что ее сын чуть не ослепил безобидного дурачка, который просто хотел поиграть с ним и сестрой, а она его выгородила! Что дальше? Андрей начнет убивать, а она прятать трупы?

Ксюша тут же бросилась маму успокаивать. Гладила по голове и целовала в лоб. Ласковая, тепленькая, милая девочка, она все эти годы была маминой отрадой. Без Ксюши Валентина чокнулась бы давно. А может, сиганула вместе с сыном из окна.

От последней мысли стало страшно. Валя глянула на Андрея. Тот стоял, отвернувшись от них. Лбом упирался в стену. Так он закрывался. Началось это, когда его впервые поставили в угол. Ждали, что он попросит прощения. Но Андрюша упрямо молчал. И отец кричал, если он не раскается, то будет стоять в углу всю ночь. И тот стоял, но утыкался лбом в стену, чтобы не упасть. Естественно, засыпая, оседал. И Валя уносила его в кровать. А муж Пашка ругался. Считал, нечего давать слабину и этому упрямцу место в углу. Там есть ковер, поспит на полу, не простудится.

Говорить с сыном сейчас было бесполезно. Его следовало оставить в покое. И Валя, поднявшись с пола, повела дочку в ванную. Там вымыла, потом покормила. Та взяла в ручку баранку и пошла с ней к Анюсе. Предложила. Но брат не взял. А ведь он был голоден! Тощий, но длинный, он много ел. Естественно, только то, что любил. Например, макароны с тертым сыром или хлеб с маслом. Еще печеные яблоки обожал. Но ими его потчевала только покойная бабушка.

Когда Ксюша ушла в детскую, Валя подошла к сыну. Только сейчас она заметила на его руке порез: осколок и ему ладонь рассек. Но ребенок, который себя регулярно ранит, не особо чувствителен к боли.

— Марш в ванную! — скомандовала Валя.

Сын иногда слушался. Но сегодня был не тот день.

— Тебе нужно вымыть руку и помазать рану йодом. Если мы этого не сделаем, начнется заражение крови и ты умрешь.

Андрюша не шелохнулся.

Валя сходила за перекисью, открутила крышку и вылила пузырек на ладонь сына. Он не сопротивлялся — не хотел умирать.

— Зачем ты обидел Митюшу? — спросила Валентина.

Тишина.

— Он мог ослепнуть, ты понимаешь? А сейчас ему дядя-доктор зашивает лицо. Тычет в него иголками. И все равно останется шрам.

— Так ему и надо, — заговорил-таки сын. Прозвучало это как обычно неразборчиво, но Валя поняла.

Она еще что-то говорила. Стращала сына и тюрьмой, и цыганами, которым его отдаст, и карой небесной, но то ли Андрюша был еще слишком мал, то ли чрезвычайно смел, поэтому ничего не боялся.

Валентина убежала в комнату к дочери. К этой милой, ласковой, беспроблемной девочке. Обняла ее, усадила на руки.

— Почитай мне сказку, — попросила Ксюша.

— Про Золушку?

— Нет. Про трех собачек. — Это она про «Огниво» Андерсена.

— Ты же не любишь ее.

— Люблю. Почитай. Начни с того места, где ведьма солдатика вытащила.