Токей Ито

Между тем женщины уже давно поставили вигвамы и приготовили в них всю необходимую утварь. Большинство женщин и детей, а также многие мужчины уже легли спать. Лишь несколько индейцев бесцельно бродили по лагерю, да кое-кто из ровесников присоединились к Хапеде и Часке и стали ждать. Наконец сверху, с горного склона, донеслись шаги.

Вождь и Чапа показались между деревьями. Они тащили обросшую черной шерстью медвежью тушу весом не менее двухсот килограммов. Увидев добычу, мальчишки издали ликующий вопль. Охотник положил медведя к ногам Хавандшиты и показал стрелу, извлеченную из тела зверя. Тобиас, страстный охотник, тотчас же стал исследовать раны медведя.

– Стрела попала зверю в лопатку, – констатировал он, – но не убила, потому что вошла уже на излете. Медведь был убит ударом ножа.

– Хау, – подтвердил Токей Ито, невольно еще раз сжав резную рукоять ножа, клинок которого он впервые с тех пор, как освободился из плена, снова вонзил на охоте в тело зверя.

Хавандшита постановил, что при нынешнем остром голоде медвежатину следует немедля разделить между всеми вигвамами. Вождь подтащил медвежью тушу к вигваму и вместе с Чапой освежевал ее. Уинона и Монгшонгша уже поджидали, когда можно будет выпотрошить и поделить тушу. Хапеде и Часке тотчас дали лакомый кусочек. Потом они пошли к себе в шатер. Только сейчас они ощутили, насколько утомлены, и бросились на свои приготовленные постели. Так как решено было разбить всего восемь вигвамов, семьи Токей Ито и Четансапы расположились вместе в большом вигваме вождя, где нашлось пристанище и Тобиасу. Чапа и Грозовое Облако тоже частенько сюда заглядывали, ведь в собственном вигваме многочисленные овдовевшие или незамужние родственницы и одержимая злым духом бабушка Пестрая Корова не давали им покоя.

Часке и Хапеда задремали рядом, закутавшись в меховые одеяла. Несмотря на усталость, они спали вполглаза – слишком сильны и ярки были еще впечатления этого дня.

– Мы добудем еще больше медведей… и оленей! – прошептал Хапеда.

Грозовое Облако, которая укрывалась одним одеялом с Уиноной, тоже еще не заснула.

– Здесь стояли наши вигвамы, когда ты была маленькой?

– Да, когда я была маленькой, а Токей Ито подростком. Вигвамы стояли внизу, у реки…

– Завтра пойдем ловить рыбу, – принялся строить планы Часке, расслышавший последнее слово.

Тут в вигвам вступили Токей Ито и Тобиас, и дети замолчали. Токей Ито со своим черным псом улегся недалеко от выхода. Вождь отказался от приготовленной подставки под голову и спину; он завернулся в старое потертое одеяло из бизоньей кожи, долгая история которого была известна ему одному.

Наконец всех одолела дремота, но внезапно в ночи раздались глухие барабанные удары.

Молодой вождь тотчас же проснулся и прислушался. Чапа, Четансапа и Тобиас тоже насторожились.

Четансапа с трудом поднялся со своего ложа и подошел к Токей Ито.

– Зачем старик барабанит у себя в Священном вигваме? – негромко, озабоченно и недовольно спросил он. – Так он того и гляди нас выдаст!

– Большая Медведица защитит нас, – произнес Токей Ито, но в голосе его чувствовалась горечь.

Четансапа положил своему вождю руку на плечо.

– Большая Медведица – и твой тотем! Все мы братья. Зачем ты осмеиваешь наши тайны? Может быть, мы еще в детстве подвергали сомнению слишком многое.

Токей Ито не отвечал, он снова стал прислушиваться. Барабанная дробь усилились, теперь в ней ощущалась какая-то скрытая угроза. Тут вождь поднялся.

С безмолвным волнением стали наблюдать за ним все обитатели вигвама. Вождь облачился в свои одеяния, возложил на голову венец из орлиных перьев и вышел из шатра.

До него донесся шелест деревьев, колеблемых ночным ветром, и журчанье близкой реки. Собаки ворчали во сне. Откуда-то издали долетал волчий вой. Порхали летучие мыши, в лесу кричала сова. Где-то потрескивали тонкие веточки: вероятно, это охотились рыси. Часовые, выставленные возле табуна, внимательно следили за окрестностями. Высоко на дереве снова засел разведчик. Бледный лунный свет заливал притихшие шатры.

Токей Ито направился к Священному вигваму, откуда раздавались барабанные удары.

Войдя, он оказался в полутьме, ведь и здесь огонь не разжигали. Однако вождь увидел, что шаман пребывает в одиночестве. Хавандшита ударял кожаными колотушками по кожаному барабану, и тот отзывался глухим, ритмичным, повелительным гулом. Казалось, шаман полностью отрешился от внешнего мира. Его длани отливали таинственным зеленоватым блеском, так же мерцал и его рогатый головной убор, и медвежий череп посреди вигвама. По-видимому, шаман еще не заметил или не желал заметить присутствия Токей Ито. Он самозабвенно бил в барабан и, взывая к духам, совершал обряд камлания, подобного которому никогда еще не сподобились узреть дакота: