Токио. Долго и счастливо

Бросаю взгляд на Акио. Они с Рейной стоят у входа. Он украдкой достает из кармана телефон и проверяет его. Взгляд его сердит. Ого, хорошо, что вестник – не я. Вдруг Акио переводит хмурый взгляд на меня. Что я натворила? Ломаю голову, но на ум ничего не приходит.

Ну, разве только одно. Моя просьба к господину Фучигами. Но почему Акио недоволен?

Помахав рукой, Еси говорит:

– Знаю, что ты меня обожаешь, поэтому эта новость может немного шокировать тебя. Но я что-то вроде паршивой овцы.

Притворяюсь, будто удивлена.

– Что ты такое говоришь?

Он гладит меня по руке.

– Пожалуйста, не думай обо мне плохо. Это все пресса. Со мной обошлись весьма несправедливо. Младших детей всегда понимают неправильно. Если бы только люди могли заглянуть внутрь. Знаешь, я ведь очень чувствительный. Просто не люблю правила. Мне не нравится быть принцем. Я хочу выйти за пределы моей золоченой клетки. Да я просто ходячее клише, правда?

– Боюсь, что да.

– Ладно. Вернемся к медиаобразу. Я бы хотел, чтобы мною восхищались, почти как божеством. А еще чтобы меня слегка побаивались, словно я посею чуму, если буду недоволен.

– Ах. То есть ты хочешь, чтобы о тебе отзывались как о незрелом придурке, закатывающем истерики?

На лице Еси появляется еле заметная улыбка.

– Ты права. Это тоже не годится. Спасибо, что заставляешь меня думать трезво. Мне нужно сделать что-то такое, что назовут моим именем. Построить больницу или библиотеку, например. Нечто такое, что говорило бы: «Внутри этой большой мужской груди бьется доброе, отзывчивое сердце».

Я смеюсь. Принесли третье и четвертое блюда: сначала сашими, затем маринованных моллюсков и жареную утку кавачи.

– Еси, – говорю я, чувствуя неспешное течение вечера; как ребра веера медленно, одно за другим раскрывают спрятанный на нем рисунок, так постепенно раскрываются и звучания блюд.

– Изуми, – произносит он.

– Я так рада, что ты здесь, что ты стал мне другом. Спасибо тебе.

Его взгляд немного насторожен. Быть может, серьезные вещи не так легки для восприятия. Последний раз, когда мы общались по душам, были пьяны в стельку. Но теперь это просто мы. Трезвые, сидим вдвоем за столиком в тихом местечке. Наконец он признается:

– Я тоже рад, что я здесь.

После ужина на улице возле ресторана мы ждем, пока Еси поговорит по телефону со своим другом Джурато (тем самым, что по ночам занимается контрабандой диких кабанов). Я прогуливаюсь, от сидения сэйдза[81] у меня затекли ноги. Передо мной прудик с крохотным водопадом.

– Во время ужина я получил интересное сообщение.

Вздрагиваю от внезапно раздавшегося голоса Акио.

– Правда?

Он медленно подходит ко мне.

– Маму сегодня навестил императорский врач.

– Серьезно?

Он откашливается.

– И это еще не все.

– Даже не представляю, что еще.

Он опускает взгляд. Длинные ресницы рисуют на его щеках полумесяцы. Так нечестно! Чтобы добиться такого же эффекта, Марико приходится накручивать мои и покрывать их тушью. Все самое лучшее природа тратит на парней.

– Видимо, с сегодняшнего дня ее будут лечить в императорском госпитале.

– Какие замечательные новости! – улыбаюсь Акио. Господин Фучигами справился.

– Я должен вам, – произносит он тихим, магнетическим голосом.

Я отмахиваюсь.

– Пф-ф. Как я уже говорила раньше, я большая поклонница всех мам на свете.

– Мне кажется, что вы столько сделали для меня. Я не знаю, чем отплатить.

Смотрю в небо. Я всегда чувствовала себя неловко, когда мне говорили комплименты, хотя и страдаю патологической необходимостью в них.

– Сегодня особенно звездное небо.

– Ваше Высочество, – мягко произносит он.

– Да? – Перевожу на него взгляд.

Он делает шаг навстречу мне.

– Я перед вами в долгу.

Повисла тишина. На улице прохладно, но мне тепло, как камню, нежащемуся на солнце. Дверь ресторана распахивается, и появляется Еси, переводя взгляд с Акио на меня и обратно. Акио отходит.

– Значит, решено, – говорит он, открывая дверцу машины, и его губы растягиваются в улыбку, озаряющую темноту. От него будто исходят волны, так и заставляя меня ответить взаимностью.

Пытаюсь утихомирить бешено бьющееся сердце.

– Замечательно, – хрипловато отвечаю я, хотя и не совсем понимаю, с чем соглашаюсь. Впрочем, это неважно. Все хорошо. Даже лучше, чем просто хорошо. Я бы сказала, чудесно.

Умиротворение не покидает меня и в машине. Улицы Киото полупусты; езда плавная, в кругу приятных людей. За рулем Акио, рядом с ним Рейна. Мы с Еси сидим сзади. На его коленях свернулся клубочком хорек, и он, погрузившись в свои мысли, с отсутствующим видом гладит зверька.

Когда до дворца остается около квартала, машина вдруг останавливается. Акио и Рейна о чем-то между собой тихо переговариваются, наклонив друг к другу головы.

Я оживляюсь, пытаясь разглядеть, что там впереди. Мягкое оранжевое освещение, улица как будто покрыта дымкой. Как странно, обычные желтые фонари горят по-другому.

– Что происходит?

Акио берется за наушник.

– Дорога перекрыта. – Он отворачивается, и через стекло вижу какую-то неразбериху. На улице собралась толпа людей; у каждого в руках бумажный фонарик, напоминающий маленькую луну.