Только б жила Россия

— Гутен таг. Чем обязан вашему приезду? — молвил сухо, точно это не он позавчера, в шатре, вымаливал у Меншикова несколько тысяч ефимков. Что было делать? Отсчитал, хотя и знал: пойдет золото на метресс, кои окончательно завертели монарха, грозя покинуть его и переметнуться к Станиславу Лещинскому.

— Как здоровье? — продолжал между тем натянутые вопросы Август. — Лихорадка не мучает?

— Отпустила. Спасибо за пилюли… — Александр Данилович подтянулся и — твердым голосом: — Ваше величество, завтра поутру союзный корпус атакует шведов. Таково непременное желание моего государя.

Август вздрогнул.

— Найн! — беспомощно замахал он руками, способными гнуть стальные прутья. — Найн!

Доводы Меншикова были неоспоримы. Благодаря искусным поворотам враг припрет к реке. Уйти, не солоно хлебавши, выпустить его на соединенье с главными силами? Ну нет, русские готовы биться до тех пор, пока последний солдат неприятельский не запросит пардону. Карл далеко!

— М-м… У Мардефельда около десяти тысяч шведов, плюс к тому — крупные панцирные компании воевод Иосифа Потоцкого и Казимира Сапеги, а это еще тысяч семнадцать — двадцать…

— Двадцать две, — мягонько поправил Меншиков. — Однако ж и при нас не менее того. Что касается моей конницы, то она, слава богу, ничуть не слабее неприятельской, — ссылаюсь на ваш строгий отзыв, государь!

— Ах, майн фройнд, майн фройнд![6]

— Откуда тревоги, ваше величество? Будем откровенны!

— Извольте. Вы предлагаете напасть первыми, но… выгодна ли нам атака? Давайте поразмыслим. А вдруг?..

— Ваше величество, Мардефельду — конец, в том ручаюсь головой!

— Каждый полководец уповает на победу, но, к сожалению, его мечты не всегда сбываются… — Август нервно потер виски. — За вами, генерал, громадные просторы, а где… укроюсь я? Мои наследственные земли топчет шведский кованый сапог, мое дорогое семейство удалилось на ту сторону Эльбы, и кузен — этот проклятый викинг…

Король смолк, уперев взгляд в шкатулку на краю стола. Туда же невольно посмотрел и Меншиков. Это не осталось незамеченным: Август побледнел, сделал порывистое движение, провел по лбу ладонью.

«Вот чудак! Небось каракульки метресс… — подумал Меншиков. — Если копнуть — добрая треть ясновельможных панов рога обретет! Но чего он так испугался?»

Меншиков откланялся, повторив категорическое петровское требование, у выхода помедлил. Спросить о Паткуле? Нет, пока не надо. Лучше после виктории, а она не за горами!

…Август, заломив руки, метался по кабинету. Да, никаких сомнений, русские будут атаковать, следовательно, ему волей-неволей придется направить солдат и гусар в одну с ними линию и — при любом исходе — лечь под топор неумолимой судьбы… Осталось последнее, крайнее средство, майн готт!

Он позвонил, на пороге тотчас появился генерал-адъютант фон Принцен.

— Отправляйтесь к Мардефельду, передайте мой дружеский совет: ретироваться, и как можно дальше, ибо силы русских и… саксонцев значительно превосходят его корпус. Идите, Принцен, идите. Вопросы потом!

Снова бесцельно ходил из угла в угол. Вспоминалось резкое, то и дело передергиваемое судорогой, лицо Петра, возникал, придвигаясь вплотную, легконогий, весь как на винтах Карл. «Между молотом и наковальней… О, проклятие!»

Король медленно приоткрыл шкатулку, тут же рывком захлопнул ее… Ах, эти прелиминарии[7], начертанные по-шведски и по-немецки! Не дай бог, узнают о них ретивые петровские воеводы — тогда пропало все!

Спустя полчаса в кабинет неслышно скользнул Принцен.

— Ваше величество! Генерал Мардефельд отказался разговаривать со мной и тотчас выслал за пределы своего лагеря…

— Не верит?!

— Считает ваше предостережение военной хитростью… И его можно понять: русская кавалерия занимает боевые позиции.

— Но кто поймет меня? Кто?! — выкрикнул король, потрясая кулаками.

13

Вставало мглистое октябрьское утро, близился бой. Драгуны тянули шеи, вглядываясь в даль, переговаривались:

— Широконько… В первой-то линии кто у вас?

Всезнайка Свечин тыкал пальцем, называл: именные шквадронцы, далее — московцы, киевцы, смоленцы, владимирцы, новгородцы, тверичи. Обок — Августовы драбанты и дрезденские лейб-гусары. Справа и слева — уступами — полки польских гетманов Ржевусского и Синявского.

— А мы опять во второй! — огорченно молвил курносенький питерец. — Так, пожалуй, и весь бой проспим.

— Не плачь, кума, — успокоил Митрий. — Аль спроста компания такая собралась — ингерманландцы, да ростовчане, да псковичи, да мы?

Вдоль войск второй линии проехал Меншиков, сопутствуемый свитой, сказал несколько слов сосредоточенно-хмурому командиру питерцев Иоганну Генскину.

Баталию начали полки Синявского. Подкрепленные дрезденскими гусарами, они лихо насели на сапежинцев, загнали их в вагенбург, устроенный у реки, но не убереглись и сами. В дело вступила пехота Мардефельда, опрокинула залпами польско-литовскую кавалерию, и теперь под ударом оказалась первая русская линия, расстроенная бегством соседей во главе с королем.

— Прогнулись… Что-то будет? — пробормотал кто-то из новобранцев.