Только б жила Россия

— Новая Мур-мыза, м-мать! — выругался старый драгун. — Там тоже… кинулись и прокинулись!

Конные владимирцы и тверичи, перемешав строй, пятились, неудержимо пятились назад, отбиваясь от шведских кирасир и пехоты.

На левый фланг опрометью принесся Александр Данилович, взмахнул шпагой.

— Второй линии спешиться! Изготовиться к стрельбе!

Командиры полков ошеломленно переглядывались: это было что-то новое, ни в каких кавалерийских уставах не учтенное.

Меншиков повернулся к адъютанту Бартеневу.

— Федор, передать генералу Рену, чтобы шел в обтек, да о кирасирах не забывал. Эва куда вырвались! — И полковым второй линии, свирепо: — Ай не слышали мой приказ? Вы-паал-нять!

— Сроду такого не бывало! — ворчал седой драгун, разминая ноги.

— А теперь будет! — отрезал вахмистр Шильников. — Плутонг, стройся! Фузеи наизготовку! Свечин, ты где? (Вперед выскочил запаренный каптенармус.) Чтоб с патронами никаких заминок, ответишь головой!

Только питерцы и ростовчане отослали коней в укрытие, только разобрались — шведы были тут как тут. Преследуя поляков, надвинулись густыми квадратами, уверенные, что путь на запад открыт полностью, и ахнул залп в две тысячи драгунских стволов. Атака приостановилась. Посреди растрепанных серо-голубых линий хрипло надрывались офицеры, мелькали капральские палки, наводя порядок.

— Ага, не нравится? — раздался гулкий голос вахмистра Шильникова. — Заряжай, дети… Пали!

— Кто-нито… дай стрельнуть! — частил Свечин, бегая с патронной сумой позади шеренг. — Братцы, милые!

— Не суйся! Верх-то, кажись, наш!

Но враг, по всему, думал иначе. Раскатились пушки, стянутые в одну батарею, вокруг питерцев и ростовчан остервенело заплясали ядра. «Иванца убили-и-и!» Митрий, скусывая патрон, оглянулся — часть второй-шеренги, сплошь новенькие, со всех ног улепетывала в кусты.

— Наса-а-ат! — крикнул Генскин, повертывая лошадь. — Прочим сомкнуться… Огонь!

Правее заиграла труба, трепетно развернулись на ветру полковые знамена.

— Палаши наголо! — долетел звучный голос Меншикова. — В атаку арш-арш!

Загудела земля под сотнями копыт, ингерманландцы, невцы и киевцы, поставленные в затылок друг другу, вскинули клинки, молча ринулись вслед за командующим.

— Куда? Зачем? — растерянно бормотал сивоусый питерец. — Игнатьев, наш бригадный, сунулся так-то. И полк уложил…

Митрий Онуфриев неотрывно глядел перед собой… Началось! Кавалерия стремительно въехала в шведские ряды, проткнула их здесь и там, несколькими передовыми ротами вынеслась дальше, громя резервы Мардефельда.

— Точь-в-точь пятый год… — пристанывал старослужащий питерец. — Точь-в-точь!

Митрий крутанулся перед шеренгой:

— Братцы, что ж мы-то рассусоливаем? Господин командир!

— Вперед! — жестко отрубил Генскин, не преминув погрозить своевольному нижегородцу.

Лавина спешенных драгун захлестнула мертвое пространство, дав залп, чуть ли не в упор подступила к серо-голубым линиям. Закипела рукопашная…

Кинжальный удар в лоб и — почти одновременно — контратака слева предопределили исход всей калишской баталии. Около трех тысяч шведских пехотинцев, стиснутых в кольцо, сложили оружие. Потоцкий и Сапега с остатками панцирных компаний засели в вагенбурге, отстреливаясь какое-то время, но вот выкинули белый флаг и они. Ушли немногие, в основном кирасиры, подхватив раненого генерала Крассау, и это было все.

Александр Данилович, вызванивая шпорами, быстро ходил над берегом.

— Пиши, Вельяминов! Побито свеев чистопородных — две тыщи пятьсот, пленено чуть поболе, взято десять орудий, двадцать шесть знамен. Сверх того — главнокомандующий генерал Мардефельд, полковники Горн, Шонингер, Миллер, Герц, Маршалк… ну и так далее, Бартенев, ты где? Поедешь к государю с победной реляцией.

Капитан Бартенев зарделся: чин майора, считай, был в кармане.

Волконский указал в сторону холмов, куда в самом начале боя отступило саксонское войско.

— Едет король Август!

— Надо бы встретить, князь Григорий, как ты умеешь… То-то будет рад!

Увы, радостью и не пахло, в том Александр Данилович убедился, едва лишь король покинул карету и произнес первые вымученные слова.

— Поздравляю, генерал. М-м, поистине крупная победа.

— Ну, до крупной далеко. Сам-то Карлус еще в силе!

Август нахохлился, подал знак Принцену, и тот с поклоном изложил русскому командующему просьбу короля: передать всех пленных под его надзор.

— Нич-чего не понимаю! — развел руками Александр Данилович. — Охрана-то, кажись, и у меня крепкая. Не сбегут.

Принцен слегка возвысил голос:

— Поскольку мой государь лично участвовал в сражении и — заметьте! — на своей земле, то будет противно его достоинству предоставить кому-либо другому право распоряжаться пленными. Разумеется, ваша помощь в ходе битвы…

— Кто же кому помогал? — колюче осведомился Меншиков.

Смущение генерал-адъютанта длилось недолго.

— Как бы то ни было… требование его величества остается в силе. Пленные — от генерала до нижних чинов — должны быть переданы ему!

«И что королю в том полоне? — подумалось Александру Даниловичу. — Или гордость подхлестнула — до сих пор шведов никогда не брал? Или на выкуп надеется?»