Только через мой труп

- Ну, знаете ли, моя жировая прослойка подобно носорожьей шкуре защищает меня от окружающей среды. Из-за моих сантиментов мне пару раз слишком сильно досталось, и с тех пор я с чувствами покончил. Останься я, как раньше, тощим и прытким, я бы уже давным-давно протянул ноги. Вы знаете, что у меня нет никаких доказательств, что вы моя дочь. Мисс Лофхен, которую вы подослали ко мне, передала мне свидетельство об удочерении, подписанное моей рукой. Вот и ещё один документ. Его вы тоже украли?

Карла издала негодующее восклицание. Нийя снова вскочила, глаза её сверкали.

- Если вы можете так думать, то дальше нет смысла...

- Я вовсе так не думаю. Просто я ничего не знаю. Я же попросил вас, чтобы вы перестали вскакивать с места. Пожалуйста, сядьте, мисс Тормик. Спасибо. Я всегда был романтичен до идиотизма. Я и сейчас таким остался, только научился держать в узде свои порывы. Когда я был двадцатипятилетним мальчишкой, мне казалось романтичным стать секретным агентом австрийского правительства. Мое возмужание, а заодно и накопление жизненного опыта, было прервано мировой войной. Мировая война - не самый лучший способ узнать жизнь: она просто выдерживает вас в крепком рассоле слез страха и отвращения. Пф! После войны я ещё был тощий и прыткий. В Черногории я принял на себя ответственность за средства к существованию, а также физическое здоровье и нравственное воспитание трехлетней осиротевшей девочки - я удочерил её. Я сделал ещё кое-что, что позволило мне окончательно избавиться от юношеской восторженности, но это уже с вами не связано. Когда я впервые увидел ту девочку, она была похожа на живой скелетик... Из-за других своих дел мне пришлось расстаться с Черногорией, я оставил девочку, как полагал, в хороших руках и вернулся в Америку.

Вулф откинулся в кресле и чуть прищурился.

- А дальше, пожалуйста, продолжайте вы.

- Вы оставили меня в Загребе с Перо Бровником и его женой, - сказала Нийя.

- Верно. Как вас тогда звали?

- Анна. Мне было восемь лет, когда их арестовали и расстреляли как бунтовщиков. Я не очень хорошо это помню, но знаю обо всем досконально.

- Понятно, - мрачно отозвался Вулф. - И те три года, что я продолжал посылать деньги в Загреб, их кто-то попросту прикарманивал, прикрываясь именем Бровника. У меня зародились подозрения и я решил в этом разобраться - хотя я тогда уже был далеко не тощим, - но ничего выяснить мне не удалось. Мне так и не удалось разыскать ту девочку. Я угодил в тюрьму, откуда меня вызволил американский консул, и в течение десяти часов должен был покинуть страну. - Вулф скривился. - С тех пор я больше не был в Европе, да и в тюрьме тоже. Где же вы скрывались?

- Мне тогда было одиннадцать лет.

- Да. Но все же - где вы были?

Прежде чем ответить, она некоторое время изучала его взглядом.

- Я не могу вам этого сказать.

- Либо вы мне все расскажете, либо - уходите отсюда и больше не возвращайтесь. А бумага, которую вы украли и которую ваша подруга спрятала в моей книге, останется у меня. Только не поднимайте снова кошачий визг.

- Расскажи ему, Нийя, - велела Карла.

- Но, Карла, тогда он узнает...

- Расскажи, я говорю!

- И расскажите правду, - посоветовал Вулф, - я все равно её узнаю, если отправлю телеграмму в Европу.

Нийя сказала:

- Когда Бровников арестовали, меня отправили в интернат. Год спустя меня забрала оттуда женщина по имени миссис Кэмпбелл.

- Кто это?

- Англичанка, секретарь князя Петера Доневича.

- Что ей от вас было нужно?

- Она посетила наш интернат, и я ей как будто понравилась. Тогда я уже не была скелетиком. Она хотела удочерить меня, но не могла этого сделать, из-за вас.

- Почему она не связалась со мной?

- Из-за... князя Доневича. Они были друзьями, почти как вы и Бровники. Они знали, что из-за вас у них могут быть неприятности, и потому связываться с американцем им не очень-то улыбалось.

- Разумеется. Вряд ли бы удалось вызвать американца и потом расстрелять его. Значит, она просто украла деньги, которые я посылал в течение трех лет.

- Об этом я ничего не знаю.

- А сейчас она где?

- Она умерла четыре года назад.

- Где вы были после этого?

- Я продолжала жить там же, где и раньше.

- У Доневичей?

- В их доме.

- Молодой князь Стефан тоже там жил?

- Да, и он, и его сестры.

- А жена?

- Потом - да, конечно. Когда они поженились два года назад.

- С вами обращались как с членом семьи?

- Нет.

Она поколебалась, но снова настойчиво повторила:

- Нет, не как с членом семьи.

Вулф повернулся к Карле и резко спросил:

- Вы жена Стефана - княгиня Владанка?

Девушка, хлопнув ресницами, широко раскрыла глаза:

- Я? Boga ti! Нет!

- Но ведь та бумага, что вы сунули в мою книгу, была у вас.

- Я же говорю, я украла ту бумагу, - прервала Нийя. - Я не всегда лгу.

- Где вы её украли - в Загребе или в Нью-Йорке?

Она покачала головой:

- Об этой бумаге я ничего не могу вам рассказывать. Ни за что, чем бы вы мне не грозили.

Вулф хрюкнул.