Толкование на подвижнические слова Аввы Исаии

Как легка духовная жизнь! Как на какой-нибудь выставке: заходишь в один зал — и видишь гравюры на меди, идешь в другой — и видишь гравюры на дереве, переходишь в третий — рассматриваешь разные рисунки, просто ходишь из одного зала в другой, так и в духовной жизни одна добродетель следует за другой. Всякий тягостный труд, страдание, все трудности на самом деле — отдых. Монашеская жизнь тяжела с точки зрения человека мирского или монаха-эгоиста. Какой настоящий монах чувствует тяжесть? Какой подвижник ощущает, что духовная борьба — это трудное дело? Кому кажется, будто спать на полу — тяжело? Никому, потому что мы чувствуем себя так, словно спим на перине. А человек посторонний, который этого не испытал, скажет: «Да, тяжела монашеская жизнь». Но если он два-три дня поспит на полу, то увидит, что это легко. То же самое касается и поста, и бдения, и молитвы. Все это на самом деле — сплошной отдых, некий царский брачный чертог.

Церковь употребляет словосочетание «брачный чертог», выражающее высшее человеческое наслаждение, для того чтобы показать степень наслаждения в духовном подвижничестве. Представьте себе эскалатор. Стоишь на нем, а он везет тебя вверх или вниз, без всякого усилия с твоей стороны. То же самое происходит с нами и в духовной жизни.

Бог каждого из нас помещает в те или иные обстоятельства, каждому дает какие-то интересы, переживания, побуждения, для того чтобы мы могли преуспевать. Никто, даже самый нерадивый человек, не лишен хоть какого-нибудь опытного переживания Божественной благодати, хоть какой-то молитвы и слез. У всех нас хоть что-то да есть. Бог дает опыт благодати даже нечестивым, и дает так много, что этого не может себе представить человеческий ум. А иначе нечестивый не мог бы быть безответным пред Богом. Бог все ему дарует, но он все отвергает. Тем более опыт благодати есть у нас, ведь мы любим Бога, ушли ради Него из мира, и Он наша единственная цель. Бога мы сделали, так сказать, «мишенью» своей стрельбы. И если мы приложим лишь малое усилие, то удивительно преуспеем.

Слово одиннадцатое. О странничестве и помыслах отречения от мира

Первый из всех подвигов — странничество, особенно когда, удалившись на уединение, оставишь все свое и уйдешь в другое место, имея при этом веру совершенную и надежду, а также сердце стойкое в противостоянии своим пожеланиям.

Если ты хочешь почувствовать в своей жизни Бога, то первое, что ты должен искать, — это странничество, особенно если ты склоняешься к уединенной жизни, потому что в зависимости от того, какой образ жизни у человека: живет ли он в общежитии, скиту или в пустыне, он воспринимает Бога по-разному. Чем более ты уединяешься, тем сильнее Его ощущаешь. Но для того, чтобы почувствовать Бога, нужно оставить все, потому что Бог от всего отличен. Пока ты живешь всем тем, к чему привык, Бог всегда будет оставаться не причастным к тебе, никогда Он не станет твоим.

Как Господь оставил небо и пришел на землю, чтобы воспринять на Себя человека и впоследствии возвести его на небо, так и ты, для того чтобы найти Бога и соединиться с Ним, должен оставить все свое. Под этими словами в первую очередь подразумевается место прежнего жительства, поэтому те, кто хотели монашествовать, уходили далеко от своего отечества. Тот, кто остается там, где жил, как правило, мало чем отличается от мирянина, потому что обременен попечениями прежней жизни.

Авва Исаия, как мы уже убедились, чрезвычайно меток и лаконичен. В нескольких словах он говорит о многом. Странничество, а в особенности бегство в уединение, ведущее к совершенству, — это оставление прежнего места, родственников, друзей, любимых вещей, вообще всего.

Веру совершенную и надежду, а также сердце стойкое в противостоянии своим пожеланиям. Здесь говорится о трех добродетелях, и прежде всего о вере и надежде. Вера означает, что такие вещи, которых я не могу воспринять органами чувств, не понимаю, не видел и отсутствие которых, может быть, для меня мучительно, — именно эти вещи для меня объективно существуют и являются подлинной реальностью. Надежда означает, что я безусловно верю в то, чего не вижу и не имею; не просто верю в существование чего-то, но вполне убежден в том, что это действительно, истинно, безусловно существует, и живу так, как будто этим обладаю. Как человек, который кого- то сильно любит, всегда помнит о любимом и ощущает, как его обнимает, и который даже во сне не теряет полной уверенности, что тот придет, так и надеющийся, надежда которого превращает в настоящее то, чего сегодня для него еще нет или что отстоит далеко.