Толкование путешествий. Россия и Америка в травелогах и интертекстах

Тоталитарный режим основан на технологиях слежки, коммуникации и обороны. Все это требует творческого труда, который выходит за пределы рассуждений Арендт о его бренных циклах, и мотивированных исполнителей, не соответствующих Марксовым рассуждениям о пролетариате. Мучительный компромисс между знанием и властью подрывает самые основы режима. Контроль основан на техническом прогрессе; прогресс требует творчества; творчество требует свободы; свобода подрывает контроль. В этом поле возникает феномен Сахарова, одно из важнейших явлений позднего тоталитаризма: технический гений, который становится в оппозицию режиму и подрывает его основы. Это понимали и советские руководители: лидерам прорывных разработок создавали условия для свободного творчества и одновременно усиливали надзор за ними; эти два фактора входили в открытый конфликт, так и формировались диссиденты из ученых[689]. Арендт ощущала эту возможность и видела, что она противоречит главным ее классификациям. Намного опережая Бруно Латура, Арендт говорит в конце своей книги о расширении сферы «человеческих дел до точки исчезновения устоявшегося раздела между природой и человеческим миром». Это запоздалое признание мысли – действием, ученого и инженера – героем современной эпохи переворачивает ее систему. Начавшись с восторга перед советским спутником, «Vita activa» кончается так:

Способность к деянию ‹…› все еще с нами, но ныне стала исключительной прерогативой ученых-естественников ‹…›. Поступки ученых приобрели большие ценность, новизну и политическое значение, чем административная и дипломатическая деятельность так называемых государственных мужей. [Ученые] оказались единственными, кто еще знает, как совершать поступки, и кто способен делать это сообща[690].

Критик технократии, Арендт кончает согласием с Рэнд: ученые и инженеры сохраняют способность действия, когда государственные мужи и их идеологи ее утрачивают. Череда таких инженеров проходит через все романы Рэнд, но особенно ярко эта мысль звучит в раннем «Гимне». Богатая своим советским опытом, Рэнд меняла экологическую среду антиутопии и ставила новый вопрос перед политической теорией. У Замятина люди, не имеющие имен и собственности, живущие в прозрачных стенах и марширующие в ногу по два часа в день, делают выдающиеся изобретения. Мыслимо ли это? Здесь нужна, например, развитая система образования. Но чтобы научить студента чему-нибудь кроме строевой подготовки, ему надо дать свободу. Нужна система мотивации: хорошо работающий инженер должен жить лучше, чем плохо работающий, иначе оба будут работать одинаково. Люди, лишенные свободы, не способны к развитию технической цивилизации. Вслед за свободой они потеряют способность к изобретению и творчеству. Такой режим деградирует именно в тех своих аспектах, которые считает единственно важными: в технике, силе и власти. Свобода не есть гуманитарная игрушка, изобретение философов и писателей, но фактор технологического развития и условие выживания политического режима.

Последняя стачка